Он лежал вниз лицом, со скованными руками. Следователь обыскал его карманы и внимательно изучал содержимое бумажника. С пола раздался стон:
- Чёрт вас побери... Маша, кто это? Что он делает здесь?
- Следователь Иванов, а делаю, что должен. Что вам здесь нужно, гражданин Энтин, он же Лапшин, - Борис сравнил паспорт с правами, - он же Сидоров? Откуда поддельное удостоверение эфэсбэ?
- Своё покажи, - потребовал Костя, посмотрел на развернутую книжечку и недовольным голосом продиктовал номер, - звони по этому телефону, Иванов, срочно! И сними наручники.
- С какой радости? - отказался Борис, нарочито позевывая. - Сейчас отправлю тебя в отделение, а утром сам звякнешь адвокату.
- Звони, кому сказано! - лежачий повысил голос и пригрозил. - Потом неприятностей не огребешь, понял?
Это звучало убедительно. Я бы сдалась и подчинилась, но следователь ухом не повел:
- Сначала ты мне скажешь, зачем пришел, а дальше посмотрим на поведение...
- Черт ты упрямый, Иванов! Свой я, свой, понятно? Звони!
- Для тебя, Лапшин, я - вы.
Борис ответил так неуступчиво, что Константин заговорил вежливо:
- Послушайте меня, следователь Иванов. Я не могу сказать вам всего, но мы союзники, а не враги. Удостоверение настоящее. Пожалуйста, позвоните по этому номеру и скажите, что задержали меня. Естественно, представьтесь, откуда и кто. Прошу вас, время не ждет!
*
Иванов выполнил просьбу. Как ни удивительно, задержанный оказался прав. После краткого доклада на указанный номер прошло немного времени, и позвонил начальник следственного отделения. Он орал так, что слышно было Марии и Константину Энтину-Лапшину:
- Немедленно отпусти Сидорова и не задавай ему никаких вопросов!
- Нет, - возразил следователь, зная о пародистах и о синтезации голосов. - Он задержан по подозрению, а постановление об аресте я имею право написать сам...
Будь начальник чуточку умнее, то сообразил бы, в чём дело, и ответил на пару проверочных вопросов, вроде темы прошлой оперативки или кто вчера заболел. Но вместо этого, на вежливое предложение подтвердить свою истинность, полковник завопил:
- Ты кому это говоришь? Да я тебя поганой метлой! Это приказ!
Теперь отступать Иванову было некуда. Если тут хитрость преступников, то единственной защитой становилась запись, по которой установят, синтезирован голос или работает криминальный "пародист Галкин":
- Повторите громко и отчетливо, - и Борис включил диктофон.
Начальник закончил приказ грязными словами, от которых покраснел даже задержаный. Иванов поднял Энтина-Лапшина-Сидорова, освободил. Разминая затекшие в наручниках кисти, ночной гость перешёл к делу:
- Извини, капитан, служба. Машенька, очень коротко. Завтра вам позвонит некто Строев. Не удивляйтесь, отведите его к Пал Палычу, мол, от Лапшина. Молча, с умным видом. Так надо. Пожалуйста. И держитесь естественно!
*
Из дневника Семеновой.
После ухода таинственного гостя я вспомнила, что знаю про Строева, нашла в паспорте визитку и отдала Борису. Потом мы разошлись по спальным местам. Он ворочался всю ночь - я слышала. Наверное, переживал. У меня тоже не осталось сна ни в одном глазу. Завтракали в полном молчании, очень рано, а затем Борис подвез меня до клиники. Надо было работать над черновиками, восстанавливать утраченное, но я сидела дура-дурой, пытаясь понять, что творится вокруг меня. Пусть Костя - свой Борису, но он ФСБ. Если его оперировали у нас во флигеле, то кто? Как связан он с убийством Игнатова, с пожаром? Почему я должна Строева направить к Пал Палычу со ссылкой на Костю? Как визитка Строева попала в мой паспорт?
Голова шла кругом, ничего не укладывалось в ней, а только усиливало боль. Кончилось тем, что я выпросила в сестринской стандарт новомодного "Нурофена" и съела две таблетки под чашку крепчайшего кофе. Стало хуже. Появился Шпиц, демонстративно не замечая меня. Заглянул Пал Палыч, пригласил на разговор:
- Чем закончилось? Что сказал следователь?
- Забрал снимки, сказал спасибо.
Загудел селектор. Голос Наташа доложил:
- Вахта спрашивает, можно ли пропускать Строева. К Семеновой.
- Да, - вмешалась я, - и пусть сразу идет сюда. Он от Лапшина, Пал Палыч.