— Мама, купи мячик.
Женщина приметила меня и однажды спросила:
— Разве в школе вам не дают тетрадей?
— Дают, только мало, мне не хватает, — ответила я, хотя толком сама не знала, дают в школе тетради или не дают.
— Стараешься, — сказала женщина. В ее голосе послышался упрек.
Я ничего не ответила, отошла и старалась больше не попадаться ей на глаза.
— Давайте погадаю, всю правду скажу, что было, что есть, что будет, — услышала я издалека, почти на другом конце рынка.
Я направилась туда. Возле цыганки остановилась женщина.
— На червового или на крестового?
— На червового.
— Позолоти ручку.
Женщина достала из кармана кофты немецкую марку и положила ей на карты. Цыганка спрятала деньги в глубокий карман своей широкой, длинной юбки, раскинула карты и говорила не умолкая:
— Разлука тебе падает. Ждешь ты встречи с червовым королем. Тяжело ему без тебя, а тебе без него. Гляди, я не обманываю. — И она тыкала пальцем в карты. — Радость тебя ожидает — встреча после длинной тяжелой дороги.
Слушая цыганку, женщина кивала головой, потом отходила с просветленным лицом. Значит, ожидает встреча. Можно надеяться.
Подошла другая женщина. Цыганка сказала то же самое и ей. Потом она увидела меня, догадалась, что я все слышала, и крикнула:
— Ну-ка пошла отсюда прочь!
11
Сегодня последний день года. До войны, сколько я себя помню, у нас всегда в этот день ставили елку. Отец приносил ее с рынка, и комната наполнялась запахом леса. Мы с Витей украшали елку, вешали на нее игрушки, сделанные из бумаги, из шишек, разрисованных красками. Вешали на елку цветные фонарики. Мама обычно хлопотала на кухне, пекла вкусные пироги, кексы, таких я ни у кого не ела. Потом мы садились за праздничный стол, выключали свет и зажигали фонарики на елке. Было так хорошо! И все мы думали только об одном — какие радости принесет нам Новый год.
Сегодня, накануне Нового года, я прижимаюсь к остывшей печке, на ногах у меня бурки, сшитые мамой. Я прислонилась спиной к белому кафелю и греюсь у печки. Рядом греются отец и бабушка. Окно занавешено одеялом, чтобы свет из комнаты не проникал на улицу. Витя склонился у коптилки, из медной гильзы мастерит зажигалку. Мне хочется придумать что-нибудь хорошее, заставить, хоть на минутку, всех забыть о войне. Но ничего в голову не приходит. И вдруг…
Я подбегаю к шкафу, выдвигаю ящик, достаю потрепанную колоду довоенных карт и обращаюсь сначала к маме, которая в этот момент появилась в комнате:
— Мама, дай-ка погадаю тебе, всю правду скажу, вот увидишь.
Мама улыбается:
— Ах ты гадалка моя! Я знаю, что ты мне скажешь. Она гладит рукой мою голову и опять идет на кухню.
— Папа, давай тебе погадаю. Я правда умею.
Отец и Витя тоже отказываются. Только бабушка соглашается. Я ставлю табуретку поближе к коптилке и тасую колоду.
— Только не обманывай, — просит бабушка.
— Со своим червовым королем ты разлучилась давно. — Я начинаю слово в слово, как гадалка на рынке. — И встречи на этом свете у тебя с ним не будет. (Какая может быть встреча, если дедушка умер, когда меня еще и на свете не было!) Тебя тревожит разлука с бубновой дамой и с червовым валетом, — тыкаю я пальцем в карты. Я намекаю на бабушкину дочку и сына, дядю и тетю, о которых ничего не известно. — Они в дальней дороге, и тебя ждет встреча с ними. — Опять я показываю пальцем на карты и добавляю: — Я не обманываю. Ты же сама видишь.
Бабушка смеется:
— Вижу, вижу. Где ты научилась так хорошо гадать?
— У цыганки.
Мама ставит на стол миску затирухи и каждому кладет ложку.
— Говорят, когда в новогоднюю ночь на столе пусто, весь год голодным будет.
Мы беремся за ложки. Быстро опорожняем миску.
— А помните, как мы раньше встречали Новый год? — говорит отец, отложив ложку. — Как весело было…
— Вот закончится война, и снова будем веселиться, — говорю я.
Мама тяжело вздыхает:
— Когда она кончится…
Все молчат, думают о войне.
— Давайте спать. — Мама первая встает из-за стола.
Витя тушит коптилку и снимает свое одеяло с окна.
1942 ГОД
1
Новогодняя ночь. Мы легли спать рано. Да и сидеть ни к чему. В комнате холодно, а под одеялом согреешься. Я накрылась с головой, лежала и думала. Недавно патруль на месте застрелил девятнадцатилетнего Сашу. Он вечером возвращался домой, когда уже наступил комендантский час. У Саши даже не спросили документов… Он работал вместе с Витей.