На берегу собралась кучка зевак, некоторые аплодировали, другие – укоризненно качали головами.
– Ну ты даёшь! – восхитился парень, стоявший в обнимку с симпатичной подружкой. – Мы даже поспорили: сколько ты под водой пробудешь! Я насчитал две минуты двадцать секунд... Ты занималась, наверное?
Любка ничего не ответила. Она стояла на солнце и дрожала всем телом.
– Да вы ложитесь, девушка. Есть, что постелить? – сердобольная тётечка пододвинула край своего покрывала. – А с озером нашим – Лушиным – зря шутите, оно хоть и небольшое, но коварное: то купальщик утонет, то зимой рыбаки под лёд провалятся.
– А кто была эта Луша? – поинтересовалась Любка.
– Луша, Лукерья – так ведьму звали. Говорят, она человека убила, да крестьян местных прокляла... Вот народ ей избу-то и спалил. А саму колдунью в проруби утопили. С тех пор озеро вроде как больше стало. А сельчане стали именовать его Лушиным. Девушка, вы чего так серьёзно на меня смотрите?! Сказка это! Выдумка местная!
Попрощавшись со словоохотливой доброжелательницей, Любка заспешила к коттеджу...
* * *
В гостиной на столе, рядом с раковиной, лежал нож «Медвежонок». Люба взяла его в руку и тихо позвала:
– Гуня! Гуня, ты здесь?
Сначала раздался тяжёлый вздох, а затем, словно нехотя: «Да здесь я... Куды ж мне грешному деваться?», – печально проговорил знакомый голос.
– Гуня, что случилось? У тебя голос такой несчастный...
– Ох! Насмотрелся я сраму, с души воротит! Бабы-паскудницы чисто нагишом по берегу разгуливают! Ты пошто, Любушка, сарафан сняла, когда в воду заходила? Вот ведь, тот старый бес над тобой глумился… А ты ему пальчик показала. Каменюкой надо было охальника гнать!
– Понятно! – улыбнулась Любка. – Извини, прапрадедушка, за доставленный тебе эстетический шок! Только в сарафане мне плыть и нырять было бы крайне неудобно. И поверь: купаясь в одежде, я вызову больше недоумения у людей, чем твоё удивление. Кстати, которого у невидимого человека никто и не увидел!
– О-хо-хо! – уже более умиротворённо откликнулся Гуня. – А Лукерью нашла?
– Нашла.
– Где ведьма прячется? Я-то за тобой в воду не пошёл,-смущаясь признался прадед,- воды с младенчества боюсь, да и пловец из меня никудышней.
– На дне озера её видела. Жуть! Старуха обещала сегодня к нам в полночь заявиться. Мне очень страшно!
– Да не трясись, ты! Раз колдунья встречу назначила – значит, разговор у неё к нам имеется. Лукерья просто так по земле разгуливать не станет, да и языком попусту молоть она не приучена. Придёт – всё расскажет.
– Гуня, а кто такая Февронья Русальница? – вдруг вспомнила Люба.
– Так ещё с языческих времён повелось... В старину, после дня Ивана Купалы наступал день Февроньи Русальницы. Начинали русалки в озёрах и реках хороводы водить да купальщиков топить. «Русалчин Великдень» означал время воскрешения русалок да утопленников. А почему Февронью так кликали? Кто ж теперь скажет – она дочерью волхва была, можа, по поверью, служили ей русалки...
– А у нас в стране восьмого июля День семьи празднуют... – сказала как-то невпопад Любаша, а сама подумала, что нужно будет Алексею эсэмэску отправить.
– Ну и празднуйте, кто ж вам запретит, – отозвался прапрадед...
Остаток дня Люба провела в посёлке, который так и назывался – «Лушино озеро». Честно говоря, делать там особо было нечего – пробежалась по немногочисленным магазинам, посидела в кафе, но это всяко лучше чем находиться один на один в доме с...
С кем?
С призраком, духом , приведеньем, проявлением нечистой силы?
Причём призрак этот позиционировал себя её родственником, и рассказывал удивительные вещи. Да ещё как рассказывал! Так ,что Любочка поверила. Поверила , перестала боятся и согласилась помочь.
Девушка будто понимала, что за его рассказами стояла какая-то важная лично для неё, Любы Кандальниковой, тайна, и она всем своим нутром чувствовала, что всё, связанное с появлением бестелесного прадеда , имеет к ней непосредственное отношение. Мало того, она почему-то была твёрдо уверена, что с появлением этого – так сказать, – «родственника», она должна принять на себя некие обязательства от исполнения которых зависит и её дальнейшая жизнь тоже.