— Потрясающе! — крикнул Луи.
— Где? — спросил Майк.
— Недалеко, на Пемброук-стрит. Пешком доберетесь. Хорошенько помойте руки. Будьте вежливы, не возражайте. Не балуйтесь. Даст бог, повезет.
Казалось, Трудовик возбужден не меньше их самих.
— В универсаме, — сказал он, порозовев от удовольствия. — В том, с красно-серебряными троллейбусами на фасаде.
— В универсаме? — переспросили Майк и Луи.
Они посмотрели друг на друга с недоумением. В универсаме!
— А какая работа? — спросил Луи.
— Разносить товар по полкам.
Теперь он почему-то перестал походить на человека, который может схватить крысу голыми руками.
— Вы должны следить за тем, чтобы полки не пустовали. Надо подносить банки и кульки. Иногда выставлять цены, но это просто. Может быть, иногда убирать. В чем дело?
— Но это же девчачья работа, — сказал Майк.
— Конечно, — подтвердил Луи.
Они очень сожалели. Очень. Им хотелось обрадовать Трудовика. Хотелось зарабатывать. Хотелось иметь деньги в кармане. Уходить в восемь и приходить в шесть. Хотелось быть мужчинами, не мальчиками. Но делать девчачью работу — нет (они успели позабыть о том, как мечтали нарезать деликатесы в магазине «Сагморс»).
— Не будем мы заниматься девчачьим делом, — сказал Луи.
Он лучше Майка знал, от чего отказывается. Он был черный, а многие не хотели принимать черных на работу. Говорили, что должность уже занята, как тогда мистер Саммерс. Но ставить товар на полки — эта работа не для мужчины. Разве станут девушки иметь дело с ним и с Майком, когда узнают, что они делают женскую работу? Не хватало только, чтобы Трудовик предложил им работу швеи.
— Тогда остается одно: работа швеи, — сказал Трудовик.
Птица казалась мертвой. Но когда Тони поднял ее, он почувствовал слабое биение сердца. Это был голубь — серый с фиолетовыми и белыми крапинками. Очень осторожно Тони потянул за одно крыло. Оно раскрылось, как веер, потом, когда он отпустил его, закрылось. Он потянул за другое крыло. Голубь забился, пискнул и потерял сознание.
— Мистер! — Тони обратился к прохожему. — Мистер, вы не знаете, что приключилось с его крылом?
Человек остановился, стал рассматривать птицу. Он показался добрым, говорил с Тони, как со взрослым. А ведь с ребятами — особенно если они плохо одеты и не очень сообразительны — обычно разговаривают, как с детьми.
— Перелом, — сказал мужчина.
— А как его лечить?
— Вот что я тебе скажу: возьми в библиотеке книгу.
— У меня нет абонемента.
— Заполни анкету.
— Я это плохо умею.
— И все же попробуй обратиться в библиотеку, — повторил прохожий и пошел прочь.
Не такой уж он оказался добрый. К тому же у него была рыжая борода.
Тони засунул голубя за пазуху. Приятно было ощутить прикосновение перьев к коже. Он пошел, чтобы посмотреть на библиотеку. Здание было почти сплошь из стекла. Перед ним в больших кадках росли оранжевые цветы. Тони не вошел. Не посмел. Библиотекари наверняка будут смотреть на него с ухмылкой. Никогда он не сумеет правильно заполнить анкету. Никогда не сможет найти книгу о том, как вылечить сломанное голубиное крыло. Да если и найдет, ничего не поймет все равно.
Тони отправился домой. Он увидел стаю стрижей, которые возились в кучке земли. Стрижи клевали дождевых червей, разрывая их на куски.
Это были любимые червяки Тони.
Ему захотелось реветь. Но потом он подумал: «Они не виноваты. Они просто не понимают».
Он поднял останки червячка. Тот был мертв. Значит, ничего не почувствует. Он просунул руку себе за пазуху и положил кусочек червя в голубиный клюв.
Глава 9
— Майк, я пойду в магазин. Присмотри за Билли и Сандрой, хорошо?
— Ладно, мам.
Майк ничего не имел против. Иногда он даже с удовольствием нянчил детей. Это отвлекало от мыслей о работе. Уже наступил июль, до ухода из школы оставалось восемнадцать дней, а работы все нет ни у него, ни у Луи. Что, впрочем, не поколебало их решимость работать вместе.
— Цок-цок-цок! — Майк, изображая лошадку, опустился на четвереньки и помог детям взобраться на спину. — Пшла! — скомандовал он.
Билли и Сандра были в восторге. Майк и сам наслаждался игрой не меньше их. Он был не прочь подурачиться. Когда Пит Данн выпустил из кармана крысу, он был на седьмом небе. Да и тогда, когда, хватаясь за грудь перед кабинетом профориентации, притворялся зарезанным. Теперь уж, ясно, такого не будет. На работе это исключено.
Родители, казалось, понимали, что получить работу (особенно вместе с другом) — дело сложное. Они не приставали к нему, как приставала к бедному Тони миссис Джонсон. Не пилили, не настаивали, чтобы он бросил Луи и сам поискал себе работу. Вроде их это и не тревожило.
Майк вышел с детьми на улицу, чтобы купить им по порции мороженого.
— Слышь, — сказал хозяин лавчонки, — нанимают рабочих у «Дуббитса». Знаешь, там, на стройплощадке за кооперативом. Больницу, что ли, строят.
Это известие взбудоражило Майка. Ведь он мог поднять сто фунтов, да и Луи тоже. У них не бывало раздражения на руках от цемента. Значит, они могут пойти чернорабочими на стройку. Где же мать? Ему хотелось скорее найти Луи и побежать вместе с ним к «Дуббитсу». Но мать все не шла — магазины работали до половины шестого. Отец уехал в очередной дальний рейс, повез ящики с сахаром в Вульверхемптон. Оставить детей было не на кого.
Майк приготовил для Сандры и Билли чай. Поменял Билли ползунки. Поиграл с ними в медведя. Это были славные детишки, и он был не прочь повозиться вот так час-другой. Но не больше. Да и менять мокрые ползунки — не мужское дело.
Мать вернулась в шесть, раскрасневшаяся, в радостном настроении.
— Какое это удовольствие, — сказала она, — хоть раз в жизни походить по магазинам без детей.
Майк поспешил к Луи.
— Он только что ушел, — ответил ему какой-то малый.
Если бы мать пришла раньше, Майк застал бы Луи дома…
Мать все еще была возбуждена.
— Какую прелесть я видела в магазинах! — приговаривала она, поджаривая картошку с помидорами.
Когда дети улеглись, они с Майком стали смотреть телевизор. Вдруг во время программы «Это — нокаут» она сказала:
— Я видела объявление. Ищут уборщицу. Три раза в неделю, утром, по три часа. Платят тридцать пенсов в час. Значит, два фунта семьдесят в неделю. Подумай только, Майк, сколько я могла бы купить детишкам вещей на два семьдесят в неделю.
— Но куда ты денешь Сандру и Билли, мам? Не будешь же брать их с собой? Тем более обоих.
Мать поглядела на него:
— Ты бы мог посидеть с ними вместо меня, Майк. Если не устроишься, конечно. Тебе-то я могу доверить детей. Ведь если у тебя не будет работы, все равно ты будешь торчать дома, правда?
Луи огляделся по сторонам. Чувствовал он себя омерзительно. Как предатель. Магазин был битком набит эклерами, кексами, тортолетками, пончиками, шоколадными и ванильными хлебцами, булочками и сдобами, имбирными хлебами и тортами вроде того, который ела несчастная старуха. Вывеска над магазином гласила: «ПИЛЕТТО». Аромат стоял божественный. Луи вошел.
— Я пришел наниматься, — сказал он. — Прочел объявление в «Эхо». Помощником пекаря.
Мистер Пилетто был смугл и в теле. В белом блузоне и белом переднике он выглядел очень симпатичным. Не злой, не пьяный и не уставший. На голове, словно труба, торчала белая поварская шапка. Луи обрадовался, что постригся. Не налезла бы поварская шапка на его прическу «афро».
Мистер Пилетто спросил:
— Значит, хочешь стать пекарем?
Луи не особенно мечтал о такой карьере. Просто хотелось работать. Но он понимал: надо убедить мистера Пилетто, будто он просто умрет, если не станет пекарем.
— Еще бы, — ответил он, — я с самого детства мечтал об этом.