Покончив с делами, мы втроем уселись под навесом, вцепившись зубами в соленую рыбку, добивая организм, который полнился наслаждением, жадными глотками прохладного пива.
Эти несколько дней, разделялись для меня не наступлением утра и вечера. Время приняло форму голоса Анны Витальевны, которая ровно три раза в день вопила на всю деревню:
— Иииииигорь!
Обед, полдник и ужин.
Мысли сами собой приводились в порядок, возвращалось чувство покоя и уверенность, что я смогу справиться с нормальной жизнью, на которую взяла курс.
Деньги, закопанные в огороде я оставила в распоряжении Васи. Мол, на мелкие расходы и на поддержку сыроварного дела бабы Нюры.
Последняя ночь в Пылюкановке была бессонной. Я покинула ферму на рассвете, молча обнявшись с Анной Валентиновной. В неярком свете фонаря, тускло блеснул ее крестик, за воротом длинной ночной рубашки и теплого пухового платка, накинутого на плечи.
Рекс сонно зарычал на прощание, Марсик лежал с ним рядом, и только лениво подрагивал его подрезанный хвост.
Напоследок баба Нюра сунула мне пакет пирожков с капустой и махнув рукой, всхлипнула. Через минуту мы с Васей уже тряслись на неровной ухабистой дороге. Мотор Нивы надрывно ревел, на удивление совпадая с моими ощущениями.
До аэропорта Вася не проронил ни слова. Только по приезду, он настоял на том, чтобы донести одну единственную сумку, которая у меня шла, как ручная кладь.
— Василий, не забудь заплатить доктору Перекатову.
— Его удар хватит от такой суммы. Может, хоть, частями?
— Смотри сам.
Мы снова смолкли. Василий осторожно обнял меня и на прощание улыбнулся, сверкнув золотым зубом.
— Ну, бывай, Аврора Винсентовна. Всего тебе хорошего.
Я возвращалась к своей семье — маме и Сьюзан. Пожалуй, это был самый трудный момент, к которому жизнь подводила меня после каждого «заказа».
В Пылюкановке не было ничего личного, хотя я любила ее обитателей, а в Люка-Дубрава отношения с близкими давно переступили черту обид и непонимания.
Любить родных было мало. К огромному сожалению, я ничего не могла прибавить к этому эфемерному чувству и делом слова не подкреплялись. Только очередные «командировки», долгое отсутствие и повисшие без ответов вопросы.
14 глава
Неофициальные визиты Габриэль Сомерсбри предпочитал тем помпезным приемам, на которые тратились безумные средства. Поездки, подобные этой, поездки случались крайне редко. Молодой человек обожал посещать объекты своей особой программы благотворительности инкогнито.
Визит в Патну — крупнейший город штата Бихар, в Индии носил спонтанный характер. Руки мэра города, Аджая Рамеша, казалось, потеряли способность находиться в разомкнутом положении, при виде высокого гостя, а подобострастное выражение лица и отчаяние на грани сумасшествия и вовсе выводили из терпения Габриэля.
Вся верхушка местного самоуправления, пришла в бурное движение, и походила на безумную воронку, в которой чудом через час появился переводчик, от которого жутко смердило чесноком. Судя по всему, этот бедолага знал об этом факте и старался держаться на расстоянии.
Господина Сомерсбри намеревались срочно отвезти в дом мэра, за неимением приличной гостиницы в городе, но он отказался, пожелав сначала переговорить о делах.
Чуть больше двух месяцев назад в провинции Патна должна была начаться грандиозная стройка четырех новых школ для бедного населения. Этот факт широко не освещался в западных СМИ, в принципе, как и львиная доля проектов подобного типа, в нескольких странах третьего мира, которые инициировал Габриэль.
Сидя в мягком кресле, он впился застывшим взглядом в унылый пейзаж за окном, где колыхались широкие лапы раскидистых пальм, пока болливудская офисная команда не соизволила убраться за дверь, оставив мэра и его дорогого гостя наедине с богато накрытым столом из вегетарианских блюд.
Все мысли и чувства Габриэля Сомерсбри были заняты одной картиной, от которой он не то что не хотел избавиться в сознании, но даже не хотел, а потому он, то и дело, воскрешал в памяти картину, которая потрясла его до глубины души. Такую редкость следовало смаковать и рассматривать с разных ракурсов, растягивая удовольствие.
А что могло доставить удовольствие такому человека, как Габриэль?
Только удивление.
Вечный груз проблем, огромная ответственность и густая паутина, за ниточки которой уже было довольно трудно дергать одному человеку, не давали отдыха ни днем ни ночью.