— Я соскучился по нашим разговорам. В моей жизни наметились перемены и я хотел поделиться с тобой, — тут он запнулся на секунду, словно понимая, что говорит, практически, на одном дыхании.
— Конечно. У нас будет время все обсудить. Перемены наметились и у меня, кажется, теперь свободного времени теперь будет больше.
Печальная улыбка, хорошо спрятанная и пропитанная сдержанностью ни на миг не изменила выражения глаз Керо — внимательные, изучающие и полные недоверия.
— Сколько раз мы с тобой виделись и договаривались о следующей встрече, и сколько этих встреч не случилось.
— Ты прав, но теперь все изменится. С командировками покончено. Я уладила все дела и смогу полностью посвятить себя виноделию и ферме.
От этих слов Керо резко дернулся и впервые за все время нашего знакомства, меня пронзило острое и отвратительное чувство — волна подозрения и холода, таких не типичных, для Керо чувств, были слишком внезапными.
— Зря не веришь! — тут лишние вопросы не требовались.
Кажется, моему возвращение домой «навсегда» никто не верил.
— В твоих словах не чувствуется радости, — чересчур проницательно заметил он. — Но я тебя понимаю, нечто похожее собираюсь сделать и я. Мне предложили новую должность.
— Неужели Карло согласился продвинуть тебя по карьерной лестнице?
— В том-то и дело, что нет…
— О! — я вспыхнула от осознания очевидного — Керо увольнялся по собственному желанию.
Биография Лоудверча не была для меня тайной.
Парень снимал скромную квартиру в Лондоне на Орченс стрит. В свободное от работы время проводил с родителями, которые жили в Дорсете. Я и на них навела справки: мать — школьный преподаватель, отец занимал должность в местном муниципалитете. Ни домашних животных, из-за постоянных разъездов по работе, ни девушки — лишь редкие связи, которые ничего не значили. Заветной мечтой парня было приобретение парусника и путешествие по северному побережью Индийского океана. На банковском счету скромные две тысячи фунтов, а из ценностей дома — великолепная коллекция гравюр Хендрика Гольциуса, судя по банковским переводам.
Самый обыкновенный мужчина, не притязательный в материальных вещах, но жадный до людских характеров, с изюминкой. Куда интересней имущества мистера Лоудверча были его друзья. Они были словно на подбор — не стандартные умы, не последовательные, но почти гениальные: инженер из Триполи — Касур Вангхар, эпидимиолог из Осло — Харальд Лак, публицист из Марокко — Заки Укбан аль-Салим…
А вот Карло Сальвадо — непосредственный руководитель Керо был узколобым чинушей, которого держали на месте только из-за его потрясающего исполнительства.
Значит, воплощение мечты о паруснике откладывалось. Хотя, я вполне бы могла подарить ему посудину в любой момент и под любым предлогом, но подобную выходку Керо счел бы великой глупостью, а как я поняла, только к этому людскому недостатку он был нетерпим абсолютно и всецело.
«Лишать человека права на воплощение мечты, сродни тому, чтобы сделать его калекой» — и это не самый мудреный перл из коллекции этого невероятного типа.
Благо, что в этот момент к нам подошла Кассандра с подносом, на котором были расставлены чашечки с черным кофе и блюдце с миндальным печеньем.
— Угощайтесь.
— А мне? — возмущенно спросил Доба, подскочив на кресле.
— Куда тебе кофе с твоим давлением?!
— Так разбавь водой! Или я как отслужившая вещь, больше в расчет не иду?! Мне забота не нужна?
— А я чем тут занимаюсь. Иди пей свои таблетки, дорогой. И сделай тише свое радио!
— Ты опять их переложила, я бы с утра выпил, но их нет на месте.
— Хватит голосить. Оторвись от своего радио и не мешай, вон, видишь, люди разговаривают.
— А я по твоему кто?! Не человек? Или у меня от ноги цепь рабская тянется???
— Ну, началось, — протянула Кася, понимая, что наступила на больную мозоль своего благоверного.
— Я сейчас, — с интересом дослушав занятный семейный диалог, сказал Керо, после чего поднялся и пошел к катеру, на котором сюда заявился. — Схожу за вещами.
Уверенные движения этого мужчины помимо воли приковывали взгляд. Лоудверч прекрасно осознавал какое воздействие оказывает на меня только одно его присутствие. Все афродизиаки мира нервно курят в стороне. Чувство явно было взаимным, но его, кажется, только привлекало подобное положение дел.
Мазохист!..
Так, минутку. Я нервно глянула на шрам на лодыжке и судорожно сглотнула.
В нашем клубе никак пополнение!