— Я запомню, — пообещала она.
Мария порозовела.
— Не волнуйтесь, мои красавицы, я плыву к восточному побережью. В порт Брайтон. А индейцы живут на западном. К ним как-нибудь после. Могу и вас с собой прихватить.
Гуань зашевелилась, потом, словно пробуя лапой воздух, помахала собранными в кулачок когтями.
— Что это она делает? — спросила Лиза.
— А вот сейчас увидишь, — пообещала Мария.
В одно движение Гуань оттолкнулась задними лапами от коленей Марии и опустилась на Лизины.
— Она признала тебя! — захлопала в ладоши Мария.
— Теперь, Федор, она не сможет тебе сказать кто из нас Мария, а кто — Лиза.
— Господи, да неужели и у них, у животных, важны подарки?
— Я думаю, у всех живых существ, Федор.
— Значит, могу не сомневаться, Лизавета, что шуба, как у Марии, тебе придется по душе.
Лиза вытаращила глаза.
— Фе-едор! Да это же царский подарок; дарят при восхождении на престол, не меньше.
— Такие подарки дарят любимым женщинам, поверь мне и не отказывайся. Ни от чего не отказывайся, от сердца тебе дарю, прошу тебя…
Лиза взглянула на Марию и потом, словно зная решение сестры, кивнула:
— Хорошо, Федор. Я не отказываюсь ни от каких подарков. Но они и отдарков требуют, верно?
— Не откажусь. Кто откажется получить поцелуй сестры-близняшки любимой женушки! — Федор подошел и поцеловал Лизу в щеку.
Лиза вспыхнула, как ни старалась сдержаться.
— Не красней, милая, — засмеялся Федор. — Поцелуй все равно что отцовский.
— Да, похож, — согласилась она. — Только очень неожиданно. — Она положила руку на голову Гуань-цзы.
— А что же, батюшка предупреждает? Ну-ка, сейчас я вас примусь целовать? — Смешливое настроение находило на Федора в последнее время все реже, Мария с восторгом наблюдала за ним. Он стал еще краше, хмурая складка пропала между светлых бровей, глаза сияли, словно небо при ярком солнце.
Ах, как хотелось ей, чтобы всегда у него было такое настроение — беззаботное и радостное.
Будет, сказала она себе. Совсем скоро.
— Ну, милые сестры, с вами хорошо, с делами скучно, но денежно, как говорил мой батюшка. И как вы мне сказали — уж не помню, кто из вас, ты, Мария, или ты, Лизавета, — прикинулся он забывчивым, — коли я купец, то и дела свои купеческие должен делать, хоть меня на божницу посади. — Он перекрестился. — Вы же, профессорские дочки, занимайтесь своими делами. — Он поднялся, одернул рубаху из шелка и помахал им рукой.
— Ты сегодня допоздна? — спросила Мария.
— Не позднее вечера, — засмеялся он.
Сестры остались сидеть за столом, слушая стук каблуков по лестнице. Потом до слуха их донеслось ржание любимого жеребца Федора. А следом — топот копыт и тишина. Казалось, самый громкий звук, который раздавался в комнате, это дыхание Гуань-цзы.
— Я бы выпила кофе, — сказала Лиза.
— Правда? — рассеянно спросила Мария, которая думала совершенно о другом.
— Да. Я пристрастилась к нему с Жискаром. Научилась варить так, как не сварит никто. Ты будешь?
— Я буду делать все, что ты.
— И я буду делать все, что ты, — ответила Лиза. — Не волнуйся. Мы хотим это сделать. Мы должны это сделать. Иначе это будем не мы.
— Мы сделаем, — кивнула Мария. Она подняла глаза на сестру. В них стояли слезы. — Расскажи, как наш батюшка? Он тоже тоскует о внуках?
Лиза расхохоталась так громко, что Гуань соскочила с ее колен.
— Видно, что ты давно не видела нашего батюшку. Он весь в своей, то есть в русской, истории. Там живут все его дети и все внуки. Ты думаешь, он дал бы нам такую волю после смерти матушки? Разве оставил бы нас на руках своей бесшабашной, ни на кого не похожей сестрицы? Да если бы не его дело, мы бы с тобой наверняка прошли через Смольный.
— А может, это было бы хорошо? — спросила Мария.
— Воспитательное общество для благородных девиц. Привилегированное учебное заведение для дочерей дворян и знати, — противным голосом произнесла Лиза. — Какая ерунда! Мы были бы совсем другими.
— Но там теперь учатся и девочки из мещан. Я читала в газете, что Смольный вошел в ведомство императрицы Марии Федоровны.
— Скажу тебе одно: если бы мы с тобой учились в Смольном, ты никогда бы не вышла замуж за купца, даже за такого богатого, как Федор.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что голова была бы устроена по-другому, вот почему. Да и папа не разрешил бы, если бы запер нас там. Понимаешь, почему мы с тобой такие, какие есть?
— А какие мы есть?
— Свободные, своенравные, вот какие. Как Гуань-цзы.