— Да. Напротив, может стать другом и помощницей.
— Думаешь, нам понадобится помощница? Я знаю, она умеет принимать роды, но ты ведь тоже обо всем знаешь. Ты мне расскажешь, ты меня научишь. Привезла книгу?
— Конечно, — кивнула Лиза.
— Как имя того доктора? Ты мне говорила, но оно такое трудное, что вылетело из головы.
— Амбодик. Это его псевдоним. На самом деле его зовут Максимович. Нестор Максимович. Он профессор акушерства в петербургских госпиталях. У него много сочинений на медицинские темы. Я привезла с собой «Искусство повивания, или Наука о бабичьем деле». Там есть рисунки, на них все ясно и понятно. Мы с тобой разберем каждый.
— Хорошо, — сказала Мария. — Но… ты думаешь, кто-то может быть все-таки нашим врагом?
— Да, — вздохнула Лиза, — причем весьма серьезным. — Она обняла сестру за талию. — Об этом мы с тобой поговорим позже. Пока его нет. То есть он, конечно, есть, но еще не враг. Напротив, сейчас он готов быть другом. Поэтому чем дольше он не узнает о том, что у Федора будет наследник, тем дольше он не будет нашим врагом. Вот поэтому мы должны стать с тобой настоящими затворницами.
— На всю зиму, да?
— Как можно скорее. Чем раньше в городе начнутся пересуды о том, что мы не хотим ни с кем иметь дела, что мы самовлюбленные и презирающие всех вокруг и… Не стану продолжать, говорить будут много и всякое. Но чем раньше заговорят, тем раньше закончат. Сама знаешь, так всегда бывает. Потом к нам пропадет всякий интерес, горожане займутся кем-то другим.
— Верно, — согласилась Мария. — О нас не будут говорить слишком долго, я не тесно слилась с местным обществом. Оно такое скучное.
— Ты не бываешь на здешних балах? — удивилась Лиза.
— Я бывала даже на маскарадах, — засмеялась Мария. — Но мне даже их простые балы казались похожими на маски.
— Так хороши все и без масок? — хмыкнула Лиза.
— Нехорошо, конечно, осуждать людей, я знаю, но скажу так: здешние балы не похожи ни на московские, ни на парижские. И потом, ты сама знаешь, мы с тобой обе не слишком-то большие их любительницы. Я больше времени провожу с Федором, с книгами, с Севастьяной и ее воспитанницами. Сама знаешь, отец приучил нас тратить время с пользой, а не праздно.
— Тот, кто может стать нашим врагом, тратит время праздно. А праздность стоит дорого, — задумчиво сказала Лиза. — Поэтому он ждет не дождется, когда доберется до денег Федора, то есть до ваших денег, чтобы упиваться своей праздностью.
— Да, в Москве Павел играет в карты после завтрака и до обеда.
— А после ужина — до рассвета, — подхватила Лиза. — Таких мы с тобой немало видели.
— Он был как-то у нас, позавтракал и предложил сыграть в карты. Федор отказался, ему нужно было пойти проверить товар в подклети Благовещенской церкви…
— Где? — изумилась Лиза. — В церкви хранится товар?
Мария улыбнулась:
— Лальск — торговый город, мы тебе рассказывали. Его даже называют приказчичьим гнездом. В прошлом веке, говорил Федор, Лальск был еще богаче, чем сейчас. Отсюда ездили торговать в Сибирь, а сюда — из Сибири. Да и другой дороги, как через Лальск, не было к морю и от моря. Все здешние церкви купцы строили на свои деньги и не забывали о собственном интересе. Почему бы не хранить в сухих и надежных церковных подклетях товары, решили они. Я тебе показывала храм, где в подклети устроен целый гостиный двор. Помнишь?
— Помню, — сказала Лиза. — Я еще хотела тебя спросить, что это значит, но забыла.
— Так вот, Федор отказался играть с Павлом в карты, тот скривился и бросил: «Купец! Купцом родился и купцом помрешь». А я в карты не играю, не люблю. Только иногда прошу Севастьяну разложить пасьянс.
— Наверняка перед моим приездом тоже попросила? — Лиза улыбнулась.
— Конечно. Севастьяна раскинула… У нее такой… строгий пасьянс.
— Строгий? — изумилась Лиза. — Я тоже не сильна в картах, но такого не слышала.
— Так она его называет. — Мария помолчала, словно раздумывая, стоит ли объяснять сестре, в чем суть. — Дело в том, что после того пасьянса она запретила мне просить ее раскинуть на меня карты. Тем более что карт у нее тех больше нет.
— Нет? А я ведь ей привезла и подарила такой красивый футляр! — Лиза засмеялась. — Между прочим, она мне не сказала, что у нее нет больше карт.
— Тех — самых ее любимых — нет. Они… В общем, их нет. — Мария не захотела рассказывать сестре о том, как она ранней весной рвала эти карты, стоя на берегу Лалы, бросала обрывки в воду. — Но другие наверняка есть. Твой футляр ей понравился. Я точно знаю.