— А сколько их всего человек?
— Сто восемьдесят два.
— Ого! — У генерала глаза на лоб полезли. — Столько русских партизан в одном Риме! Колоссально! — Он громко прищелкнул пальцами.
А вечером в виллу Тан явился гость из Ватикана. После обмена приветствиями монах в черной сутане сложил ладони пирожком и приставил к мясистому носу.
— Достопочтенные господа, — елейно пропел он звонким тенорком…
«Ишь ты, каким старинным русским языком выражается, — подумал про себя Леонид. — А судя по комплекции, ему бы басом полагалось говорить…»
И впрямь, посланец Ватикана был мужик крупный, дородный.
— Господа! Его святейшество папа Пий Двенадцатый будет рад видеть вас на аудиенции в Ватикане.
— Папа Пий Двенадцатый? — Флейшин, решив, что он ослышался, с недоумением уставился на румянощекого монаха.
— Да, его святейшество хочет встретиться с русскими партизанами. Его святейшеству хорошо известны ваши подвиги, — еще раз повторил приглашение посланец Ватикана.
Флейшин знает, каким сложным церемониалом сопровождаются обычно папские приемы, поэтому он сказал, что русские для предварительных переговоров пошлют делегацию, и записал адрес, куда им надо будет обратиться.
Когда монах ушел, Флейшин с веселой улыбкой посмотрел на Колесникова и Таращенку:
— Каково, а?
— По-моему, следовало бы прежде посоветоваться с римскими коммунистами, — задумчиво сказал Леонид.
— Правильно, — поддержал его Антон, — они лучше знают этих попов.
Спустя час представители партизан были у секретаря компартии Римской провинции. Услышав о визитере из Ватикана и приглашении папы, этот усталый, с глубокими резкими морщинами на высоком, красивом лбу человек, за плечами которого были долгие годы подполья, неожиданно звонко, по-мальчишески расхохотался. За окном вечерело. Секретарь посмотрел на бледнеющее небо, подумал и, дружески тронув тонкими, сухими пальцами богатырское плечо Колесникова, сказал:
— Что ж! Пожалуй, стоит пойти… Если папа Пий Двенадцатый, всю жизнь ненавидевший Советский Союз, надежду угнетенных народов, — если и он вдруг захотел встретиться с русскими партизанами, значит, в мире происходят крупные перемены…
— Правда ли, что маршал Бадольо уйдет в отставку? — поинтересовался Флейшин.
— Да, завтра в Гранд-отеле состоится заседание. Разговор, видимо, пойдет о создании более представительного правительства. Руководители Комитета национального освобождения уже раньше заявили о своем отказе сотрудничать с Бадольо.
— А кто его заменит?
— Говорят, председатель КНО Бономи.
Минутку помолчали и уже собрались было попрощаться, как секретарь вновь заговорил. И на этот раз приподнято, даже несколько торжественно:
— Товарищи Тольятти и Лонго, которым я рассказал о вашем участии в освобождении Монтеротондо, просили меня передать вам братское спасибо от имени итальянских коммунистов. Мы этого никогда не забудем. Тиран Муссолини направил в Донские степи армию, чтобы помочь Гитлеру поработить народы Советского Союза. А русские парни, вырвавшись из гитлеровских лагерей, жизни не жалея, бились за свободу Италии.
Он обошел партизан, которых смутила такая похвала, и по очереди крепко пожал им всем руки.
— А это… — Секретарь сделал паузу и протянул Колесникову лист с машинописным текстом, скрепленным печатью. — Это, так сказать, справка, отчет о ваших делах в Риме, Монтеротондо, Албано, Палестрине…
На улицах толпы народу, всюду праздничная разноцветная иллюминация. Ликуют римляне. Сталин заявил, что Красная Армия не остановится, пока не дойдет до Берлина!.. Союзники открыли второй фронт во Франции!.. Ликуют римляне и скорбят. Стали известными тайные злодеяния немцев. Уже 6 июня в Ардеатинских пещерах начали откапывать тела убитых. Еще север Италии под сапогом Кессельринга и чернорубашечников Муссолини. И долго еще будут приходить оттуда вести о новых зверствах Коха, о расстрелах в Милане и других городах: за одного нациста десять итальянцев. Предстоят еще кровопролитные бои, в которых, как и вчера, в первых рядах будут коммунисты. Но сегодня в Риме праздник. Позади ночь, длившаяся двадцать один год.
Идут партизаны, слышат, как римляне со всех сторон кричат:
— Да здравствует победа!
— Да здравствует свободная Италия!..
За причудливой аркой императора Тита перед ними возникли руины огромного сооружения. Было такое впечатление, что какой-то яростный горный обвал разбил прекрасную чашу фантастических размеров.