— Эй, Ганс, почему свет погас? Воздушная тревога, что ли?
Беглецы словно бы вжались в стену. Но вот кто-то шагнул вперед и оглушил немца железным болтом.
— Пошли! — скомандовал Леонид и первым побежал к будке.
Часовой, оставшийся в будке, не разобрал в темноте, кто идет. Спокойно заговорил все про тот же погасший свет, наверно, спросил, однако ответа услышать ему не пришлось.
— Где засов? Действуй! — сказал Леонид Ишутину.
— Дверь-то не на засове, а на замке.
— Замок? Ну-ка! Не ломайте, шуму много будет. Посмотрите у часовых в карманах.
Дрожа от напряжения и спешки, они вывернули карманы у обоих мертвых часовых.
— Нет.
— И у этого нет.
— Эх, неужели ключи где-нибудь в сторожке?
— Нашел. Вот они, Леонид, — сказал кто-то, нашарив на стене связку ключей.
— Дай-ка мне! — Таращенко подхватил связку.
— Поглядывайте на двор, чтоб врасплох не застали. Антон, спокойнее. Не спеши. Как выйдем, так жмите направо. Смотрите, напарников не бросать! — распорядился Леонид, пока Таращенко возился с замком.
Сколько времени прошло, пока нашелся нужный ключ и распахнулась железная дверь: минута, пять, десять? — никто не знал, но беглецам показалось, что они целую вечность пробыли в этой будке, грозящей в любой миг обернуться безвыходной ловушкой для них. Таращенко совал в замочную скважину один ключ, второй, третий…
— Дай я попробую, — не вытерпел Никита.
— Не надо, только перепутаешь ключи! — отстранив его, сказал Леонид.
— Ага! Готово! — забывшись, громко закричал'Антон.
Железная дверь распахнулась настежь. Пленные выскочили на улицу и на миг замерли, присматриваясь и прислушиваясь. Тьма. Дождь. Тишина, Похоже, что немцы повеселились на славу. Не поскупились, значит, насчет вина друзья-итальянцы.
— Все на месте? Тогда — бежим! Ног не жалеть! — сказал Леонид и пошел первым.
Разве же в такую пору человек ноги жалеет?.. Ноги теперь что крылья — мчат, земли не касаясь. Тишина в городе. Никаких признаков тревоги. Только дождь хлещет, не унимается, только ноги: топ-топ, только сердце: тук-тук… Жмут ребята вовсю. «Не спохватились бы, пока не минуем гестапо».
— Жмите, ребята!.. Сажин, ты что, задохнулся, что ли? — говорит Леонид и оглядывается назад, чувствуя, как часто и тяжело дышит Иван Семенович.
— Иди, иди, я не отстану.
— Дрожжак, держись около Сажина.
Уф! Вот и проклятое логово гестаповцев осталось позади! Леонид дает знак остановиться.
— Соберитесь с силами. Дышите глубоко и ровно. Так!.. А теперь вперед во всю прыть. Вон до того углового дома. Пошли!
На самой окраине города из-под арки четырехэтажного дома навстречу им выскочил человек.
— Кто?
— Орландо.
— Ой, молодец!..
Тем временем в той стороне, где была тюрьма, пронзительно завыла сирена, затрещали автоматные очереди. Недавней тишины будто и не бывало.
— Рагацци, аванти, престо!
— Хлопцы, вперед, живее! — перевел Сережа слова Орландо.
— Престо! Престо!
«Сейчас все посты подымутся. А если собак по следу пустят?..»
— Ребята, весь табак на дорогу!
— А мы уж давно посыпаем…
— Молодцы!
— Не беспокойся, такой ливень все следы смоет!
— Аванти! Престо!
Только топают пятнадцать пар ног: топ-топ-топ… Только гулко стучат пятнадцать сердец: тук-тук…
— Леонид… Вы бегите… Не могу, задыхаюсь, — говорит Сажин, замедляя ход.
— Иван Семенович, держись. Сейчас доберемся, — говорит Леонид, взяв Сажина за локоть. — Уже совсем немного…
Вдруг из тьмы наплывает мощный гул.
— Что это? — спрашивает Ильгужа, подхватив Сажина за другую руку.
— Высоковольтная линия, — поясняет Орландо, догадавшись, чем встревожен Ильгужа. — Всё, дошли!.. Теперь им не поймать нас. — Он посмотрел на светящийся циферблат часов. — Ого! За полтора часа двенадцать километров отмахали. Настоящие марафонцы. Браво!
— Тебе браво, Орландо, — сказал Леонид, ласково пожав парню руку. — Большое спасибо, танте грацие.
Иван Семенович вконец выбился из сил и опустился прямо на мокрую землю. А Ильгужа запрокинул голову и открыл рот, стараясь поймать на язык дождевые капли.
— Пошли, — сказал Орландо после недолгой передышки. — Теперь уж не надо бежать, а придется тихонько пробираться вниз по узкой тропинке. Смотрите, чтоб не поскользнуться, не упасть. Тогда и врач не поможет.
Ночь холодная, под ногами вода.
В эдакую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгонит. Но Леонид, хотя он тридцатую осень встречает за свою жизнь, никогда не видал такой чудесной, такой ласковой, счастливой такой ночи. Холодный дождь кажется нежным прикосновением, резкий ветер — песней, оживляющей душу…