- Я поймала тебя, - говорит она. Картинка мелькает, и Габи забывает о коридоре, телебашне, Бостоне, Америке вообще, погружаясь в иллюзию. Она решила начать с места максимально пустого, чтобы Айслинн запутать. Поле обширное, зимнее, занесенное снегом, оно белеет так же, как небо над ним.
- Даже не рассчитывай, девочка, - говорит Айслинн. - Я найду тебя и убью, если это понадобится, чтобы выбраться отсюда.
Айслинн ее не видит, только слышит. Габи улыбается. Айслинн такая же самоуверенная, как и раньше. Все они думают, что Слово Габи слабо и сама она беззащитна. Но стоит ей поймать человека, и он никогда не увидит ее, пока она не захочет.
- Тогда найди, - говорит Габи.
Вокруг Айслинн вспархивают с земли сотни птиц, черных и маленьких. Айслинн отшатывается, небо над ней становится темнее от птичьей стаи, взмывшей ввысь.
- Если ты думаешь, - говорит Айслинн. - Что я не закончила обряд, это не так. Дальше Калеб справится и сам!
- Я ставлю на Раду, - говорит Габи. - Просто не хочу, чтобы ты ему мешала.
Габи смеется, наконец, появляется перед Айслинн, только в качестве обманки, голограммы. Айслинн бросается к ней одним кошачьим прыжком, но руки ее проходят сквозь иллюзию, и она падает.
- Я же говорю - сначала найди!
Кровь с руки Айслинн капает на снег. Она горяча, и снежинки тают под ее каплями.
- А еще лучше, - говорит Габи. - Послушай. Что ты творишь, Айслинн?
- Ты не поймешь, - говорит Айслинн. Она кричит куда-то в небо, не зная точно, где находится Габи. Пространство кажется ей огромным, она не почувствует стены, даже если прижмется к ней.
- Объясни мне! - говорит Габи. - Мы не чужие люди, Айслинн. Я хочу тебе помочь!
- Тогда выпусти меня!
И Габи не знает, понятия не имеет, как может заставить Айслинн помочь им. В голове пусто, и раздраженная Габи придумывает злой, промозглый ветер, ровно такой, какой гуляет сейчас в ее голове. Айслинн ежится от холода, обхватив себя руками.
А потом Габи слышит в голове голос Гуннара, спокойный и неожиданно успокаивающий ее саму:
- Аменти, - говорит он. - В те времена, когда мы жили там.
И картинка мелькает перед глазами, на секунду сменяясь белым шумом, как при помехах в эфире. Айслинн и Габи, погруженная в собственную иллюзию, оказываются в зале Аменти. Вовсе не таком, каким они видели его в последний раз. Мозаика, начищенная до блеска, отливает золотым напылением. Факелы и свечи заставляют это напыление искрить удивительным, нездешним сиянием. Высокие потолки, от которых кружится голова, расписаны фресками, а магия так и трепещет здесь.
Айслинн замирает, она с удивлением осматривает зал, который, может быть, и забыла уже. А может он все эти сотни лет не шел у нее из головы.
- Ты... - начинает было Айслинн, ее голос дрожит от злости. Гуннар говорит в голове Габи:
- Тьери.
И Габи старательно представляет Тьери таким, каким помнит его. Старик в черной мантии со спокойным, строгим взглядом. Айслинн замирает, не заканчивая предложение. Она смотрит на Тьери, мотает головой. Рука у Айслинн все еще кровоточит, кровь мажет по золоту на полу. Айслинн прижимает свою израненную руку к груди, будто боится запачкать даже воспоминание об Аменти.
Она смотрит на Тьери, и ей так больно, что Габи почти ощущает ее боль. И когда Габи начинает говорить, голос у нее дрожит.
- Я мало что о нем знаю, Айслинн. Но он был хорошим человеком, так говорил Раду. Он был лучше нас всех, вместе взятых.
- Именно, - вскрикивает Айслинн. - Именно!
И когда она падает на колени, у Габи перед глазами вспыхивает картинка, явно переданная Гуннаром - кладбище в лесу, тихое, спокойное место, где так хорошо провести вечность. Светит солнце, и его лучи скользят вниз с деревьев к аккуратным надгробиям. Тьери стоит у дерева, высокой и стройной осины. Его окружают Раду, Гуннар, Айслинн и Ливия. Они все в мантиях, лица у них скорбны и серьезны. Габи воспроизводит все это для Айслинн, так, что упав на колени, она чувствует колкую хвою, впивающуюся в кожу и луч теплого солнца, скользящий по ее макушке.