Габи и Раду вернулись вместе с Айслинн обычным, человеческим способом. Габи, разумеется, легко могла предоставить в аэропорту все нужные документы, даже если у нее их не было.
До их звонка из аэропорта, Гуннар молчал по поводу успеха или же неудачи задания, Раду и Габи выполняемого. Вот же у человека дурной характер, думал Артем, нет бы сказать, где они и все ли у них получилось. Интересно, как Гуннара вообще терпел его кабал?
Словом, почти двое суток они провели в ожидании. Ливия бесконечно повторяла последовательность действий в грядущем ритуале и заставляла всех учить Слово Мир из заклинания Тьери, Гуннар демонстрировал свой дурной характер, Франц пытался понравиться Кристании, а Кристания переживала за своего Учителя и сестрицу, совершенно безразличная к неловкому флирту.
А Артем, не знающий, куда приткнуться, чувствовал странное, всепоглощающее волнение. Оно нарастало, как волна и угрожало накрыть его с головой. В конце концов, Габи и Раду привезли Айслинн, и Артем, увидев ее в коридоре, издал довольно-таки позорный, писклявый вскрик радости.
Айслинн ему очень нравилась, вовсе не хотелось бы, чтобы она оказалась злодейкой или же умерла. Хотелось, чтобы Айслинн была с ними. Калеба рядом не было, и заметив это, Артем отметил и бледность Айслинн, ее усталость и нездоровый вид.
Впрочем, с настроением у Айслинн, похоже, все было в порядке. Она сказала ему:
- Здравствуй, Артем. Рада тебя видеть, милый. И рада, что ты тоже рад.
- Красивые слова от красивой женщины, - сказал Артем.
- О, боги, герой-любовник, брысь отсюда, - засмеялся Раду, отстраняя его, а Габи протянула Артему пачку карамелизированного арахиса "Крэкерджек" и прошла мимо.
Отчего-то Артему стало жалко Калеба. Чувство было совершенно иррациональное и в этом - почти неприятное. Калеб сам во всем виноват, но, как и любое существо, наверное, тоже боялся и страдал. Смерть всех уравнивает, такая уж она штука. Наверное. Впрочем, думал Артем, скоро он возможно об этом узнает.
Ночью, пытаясь заснуть в гостиной и слушая вздохи Франца, который так же не мог задремать, слушая мерное дыхание Гуннара, такое ровное, что по нему можно было отсчитывать время, слушая по-детски смешное сопение Ливии рядом, Артем думал, что, наверное, это имел ввиду его друг Антон, описывая когда-то, как вся его семья собирается на даче. Никогда-никогда прежде у Артема не было большой семьи, и он не знал, что это такое - быть причастным ко всем теснящимся рядом людям, ощущать с ними оглушительное единство.
Впрочем, может Артем так ясно ощущал это, потому что ничего подобного прежде не испытывал. Он вздохнул, переворачиваясь. За стеной, в комнате Габи, он слышал ее всхлипы, стоны, их с Раду смех и не строил себе иллюзий по поводу того, чем именно они занимаются. Адам оглушительно храпел в комнате Кристании, периодически вызывая поток шипения от Айслинн, который в свою очередь вызывал раздраженный, почти неразличимый шепот Кристании.
Вот, думал Артем, стараясь запомнить само ощущение, вот он - мой кабал. Все их имена в далеком городе Риме написаны на одном пергаменте. Они - мои. Франц и Гуннар спали прямо на полу, а Артем и Ливия на диване. Артем подумал, что вообще-то довольно хорошо, что его Учитель - девушка, и ей уступают более удобные места.
Франц снова перевернулся, и Артем прошептал:
- Не спишь?
- Не могу заснуть, - ответил Франц. Они посмотрели друг на друга, в темноте белки глаз Франца нездорово блестели. Потом, не сговариваясь, тихонько встали и перебрались на кухню. Там они сели за стол, посмотрели друг на друга, потом Артем достал из холодильника молоко, налил себе в стакан.
- Волнуешься? - спросил он у Франца.
Франц пожал плечами, потом сказал:
- Да просто не спится. Гуннар, кстати, тоже не спит.
- А выглядит так, будто спит.
- Притворяется, - засмеялся Франц. - Я думаю вот что: бессмысленно спать. Нам вставать в шесть утра, а сейчас уже четыре. Какая разница два часа сна или никакого вовсе? Кроме того, не хочу спать, если это моя последняя ночь.
Артем согласно кивнул. Они проболтали до самого утра, пока рассвет не смазал звезды и луну, а молоко в пакете не кончилось. Артем подумал, что если бы они пили не молоко, а алкоголь, то непременно назвали бы друг друга лучшими друзьями. Артему понравились увлеченность Франца химией, наивность и мягкое чувство юмора.