- Оно того стоило, - говорит Раду.
- Что именно? - спрашивает Кристания.
- Все на свете.
Кристания смеется, а потом встает с необычайной легкостью, казалось не свойственной ей до этого дня. Печать близкой смерти делает ее красивее.
- Мы должны идти, а то Адам будет волноваться.
Ничто их не задерживает, Раду уже попрощался с братом и сестрами, необычайно нежно, хотя вроде бы просто обнял каждого из них. И все же Габи не хочется вот так покидать всех.
Именно в этот момент к ним подходит Артем. Он вовсе не бледен, выглядит, как и всегда - здоровым и жизнерадостным. Ему от смерти Шаула ни горячо, ни холодно. Он свою магию еще не изжил, его впереди ждет обычная жизнь. Части Ливии, которую она подарила Артему, хватит еще лет на семьдесят, а то и на восемьдесят.
Вот если бы Габи когда-то и создавала себе ученика, она отдала бы часть своей души какому-нибудь хорошему старику, чтобы запас ее магии продлил его жизнь еще на десятки и десятки лет. И ученик Габи прожил бы долгую, счастливую жизнь, набрался бы мудрости и умер в сто шестьдесят полных лет. Впрочем, никого она уже не создаст.
- Я не знаю, что сказать, чтобы... - начинает Артем.
- Чтобы не вызвать зависть? - интересуется Раду.
Артем смущается, румянец играет на его щеках. Габи берет его за руку, и он вздрагивает оттого, что рука ее холодна.
- Слюнявчик, - говорит она. - Никто здесь не умирает молодым. Спокойная смерть после долгой и насыщенной жизни естественная и совсем не страшная штука.
Раду смеется, почесывает нос острием своего золотого серпа.
- Малыш, учись смирению с правилами жизни, пока я жив.
Он уже разворачивается, как вдруг Артем обнимает его, едва не сбивая с ног. Раду гладит его по голове, улыбается, и Артем перекидывается на Кристанию, выглядящую больше шокированной, нежели умиленной. Пользуясь ее замешательством, Артем берет у нее телефон. Наверное, Кристания радуется, что он не успеет пригласить ее на свидание. А потом Артем, наконец, обнимает Габи.
- Пока-пока, дорогой, - говорит Габи. - Не скучай. Мою смерть можно воспринимать как последнюю ступень на той лестнице, по которой последовательно поднимался двадцатый век. Умерли: Бог, Царь, Человек, Разум, История, Государство, Язык, как божество структурализма, Автор, Субъект и Текст.
И когда они идут через поле к лесу, Раду гладит каждую свою корову, похожую в равной степени и на стрекозу. А Габи спиной чувствует взгляд Артема и не понимает, чего это он ее жалеет.
Все оказалось вовсе не так страшно. Они вместе прожили чудесную жизнь и вместе умрут посреди прекрасного, живого мира, не испытывая никакой боли. Подняв голову вверх, Габи видит, что с неба падает снег, первый в этом году.
Она улыбается.
***
Гуннар ждал удара в любой момент, ждал боли и смерти. Ему было семь, ему было страшно, ему так не хотелось умирать. Но Гуннар висел вниз головой, его щиколотку охватывала крепкая веревка, а в голове его билась кровь, билась сильно, как штормящее море.
Гуннару нельзя было плакать, показывая страх и горе, которые плескались в нем. Ему была оказана великая честь, он был жертвой для главного из богов. И он должен был испытывать радость от скорой встречи с ним.
Но не было, не было никакой радости, только страх и злость на тех, кто поступил с ним так. Где-то там, в толпе, Гуннар слышал и детские голоса, они кричали, они смеялись.
Завтра они тоже будут кричать и смеяться, а Гуннара уже не будет. Внутри у него не будет биться кровь, сердце его остановится навсегда, а глаза станут слепы и неспособны на слезы.
И ничего не останется, а они будут жить дальше. Они вырастут, женятся, станут мужчинами, потом станут героями, потом станут мертвецами. Гуннар же совершит скачок из ребенка в мертвеца сразу, так ничего в жизни и не узнав.
Гуннар пытался поймать последние, ускользающие от него минуты, он точно знал, что других у него не будет. Гуннар представлял себе вкус мяса, зажаренного на костре, представлял касание солнца, представлял радость, когда выпадает снег, представлял мягкость только что испечённого мамой хлеба, и ощущение, когда засыпаешь в спокойствии.
Есть столько всего, что он так любит. Есть столько всего, что он непременно бы полюбил, став взрослым. Как же хотелось Гуннару стать мужчиной, как хотелось дожить хотя бы до пятнадцати лет, как хотелось сражаться с другими мужчинами и умереть в бою.