От Аменти остались лишь руины, поросшие травой. Проходя по откидному мосту, Габи смотрит вниз и не видит дна у пропасти, отделяющей Аменти от поляны и леса, от мира.
Южная стена рухнула, и рассыпанные камни похожи на щербатые зубы. Они входят внутрь того, что осталось от крепости через главную дверь, хотя в этом больше нет нужды. Дверь проржавела насквозь и надсадно скрипит.
- Добро пожаловать в мой дом, - говорит Раду Кристании. - Извини за этот страшный бардак.
Габи ощущает себя странно, будто она никогда и не покидала Аменти, а только спала здесь шесть сотен лет и вот, наконец, проснулась.
Глава 6
С моста Берлинский вокзал похож на какой-то футуристический кукольный домик, кишащий механическими, подвижными куколками, спешащими по своим кукольным делам.
У сестры Франца был кукольный домик в детстве, дорогой и очень красивый. Так вот, она разломала его ногой.
С тех пор Франц с настороженностью относится ко всему излишне красивому - у людей с неизбежностью появится желание это разрушить. Так уж устроены мы все на этой планете.
Гуннар идет прогулочным шагом, не только будто никуда не может опоздать сам, а будто опоздания в мире вообще невозможны, само это слово изъято из всех словарей.
Франц спрашивает:
- Куда мы едем, Гуннар?
- Ты, - говорит Гуннар. - Посмотри билет и сразу разберешься.
Через некоторое время, он все-таки добавляет:
- Для начала мы едем в Бухарест.
- М, - говорит Франц. - Дом, который ты построил, да? Она находится в Бухаресте?
- На Карпатах. Но от Бухареста это не так уж далеко. По современным меркам.
Гуннар натягивает кожаные перчатки, прежде чем они входят на вокзал. Лицо у него только на секунду приобретает брезгливое выражение.
- Ты же древний колдун, - думает Франц. - Небось, в твое время люди и мылись раз в полгода.
- В мое время люди в сорок лет умирали от старости, если только в двадцать они не умирали в бою, что было возможно, если только в семь их не приносили в жертву богам, - отвечает Гуннар мысленно. - Я не преданный сторонник средневекового мракобесия.
- Но тебе и наше время не нравится!
- Не нравится, - звучит голос Гуннара в голове. - Мне вообще ничего не нравится, и ты особенно, когда рот свой открываешь.
Франц оскорбленно фыркает. Наверное, со стороны выглядит довольно странно, с виду они ведь оба с Гуннаром молчали.
Здание, исполненное в стекле и металле, восхищает Франца. Его удивляет, как люди смогли выстроить что-то с виду такое хрупкое, но настолько прочное на деле. Тонкие балки удерживают многотонный вес, а прозрачные пласты стекла, которые, кажется, даже от града не укроют вокзал, оказываются на поверку очень надежными.
Многочисленные пункты обмена валют, киоски с третьесортным чтивом, но неожиданно хорошим кофе, дорогие и бессмысленные кафе - все просторно располагается в этих прозрачных, непохожих на стены стенах.
Гуннар явно не разделяет восторга Франца. Он некоторое время задумчиво рассматривает расписание, потом берет Франца за плечо, кивает в сторону табло.
Франц кривится. Нехитрое движение Гуннара может означать только одно - Гуннар не разбирается в расписании. Может, его смущает обилие путей, а может быть он не может найти номер своего поезда.
Вокзалы стали слишком большими, транспортное сообщение слишком обширным. Франц тоже боится, в конце концов, потеряться. Перспектива вечной жизни пугает его, по крайней мере, в одном своем аспекте.
Мир будет идти по пути непрерывного усложнения системы, пока та не рухнет под собственной тяжестью. Франц же к тому времени давно будет плестись в хвосте, отстав от гонки с мирозданием еще на середине пути и пытаясь хотя бы сохранить видимость нормальности в новых условиях.
Возможно, тогда ему придется завести ученика. Может быть, Гуннар взял его оттого, что начало предыдущего века наводило на него то же смущение, что на Франца наводит начало века нынешнего. Франц изучает табло, потом говорит:
- Одиннадцатый путь, поезд до Бухареста, пойдем.
- Эту часть я понял, меня не терзает слепота, Франц.
Какой же дурной у него характер, думает Франц, ну надо же. Неужели Франц скоро увидит еще каких-то колдунов, которые Гуннара терпели. Видимо, не слишком долго.