- Довольно долго, - говорит Гуннар в голове у Франца. - Около трехсот лет.
Их поезд, бордовый и блестящий, с красивыми, чистыми вагонами дожидается пассажиров на одиннадцатом пути. Франц чувствует как маленькую победу то, что он привел их верным путем.
- Как такой чистый поезд, - говорит Гуннар. - Может отправляться в такую грязную страну?
- Не знаю, Гуннар, я не машинист этого поезда, не канцлер Германии и даже не президент Румынии.
Купе у них оказывается очень чистое, аккуратное и приятное. Бежевые диваны, отделанные под красное дерево панели, тяжелые, не пропускающие света занавески на окнах. Все, что только можно себе представить в поезде, включено, даже неожиданный небольшой телевизор. И места всего два, никаких соседей.
В конце концов, Франц почти уверен, Гуннар удовлетворен выбранным им поездом, и больше всего его радует отсутствие перспективы новых знакомств. Гуннар смотрит на чистое постельное белье с брезгливым подозрением, и Франц оставляет его разбираться со своими компульсиями самостоятельно.
В их вагоне людей немного, наверняка, вполовину меньше, чем в плацкарте. Гуннар сказал бы, потому, что у румынской половины целевой аудитории поезда нет денег на люкс-купе.
Франц недовольно морщится, даже оставив Гуннара, он не может перестать думать, что бы тот сказал по тому или иному поводу. Кроме того, Франц вынужден ехать с ним туда, не знаю, куда и делать то, не знаю что, при этом от Гуннара и близко не добиться даже намеков на объяснение.
Ехать им семнадцать с половиной часов, и Франц ловит себя на мысли, что хочет простоять в коридоре все это время, глядя как за окном проносятся леса, города и городки.
Франц прислоняется лбом к холодному стеклу, думая о том, что, может быть, дело действительно серьезно на этот раз. Для Гуннара обычно непререкаемой важностью обладает любое предприятие чуть сложнее, чем удаление заусенца, но в связи с их поездкой он кажется обеспокоенным больше обычного. Впрочем, неудивительно, гений, фыркает про себя Франц, с него же хочет стребовать чего-то взамен бессмертия древний дух.
Может быть, просто стоит с ним поговорить, думает Франц. В конце концов, он ведь взял с собой Франца, значит, доверяет ему в достаточной степени.
Впрочем, возможно, у него просто нет другого выхода.
Вернувшись, Франц смотрит на Гуннара, который читает, лежа на диване. Гуннар читает "Рождение Европы", он любит историческую литературу, может быть, оттого что был очевидцем многих событий, а может потому, что считает, будто в истории можно найти ответы на все вопросы.
- Гуннар, - начинает Франц. - Я хочу, чтобы ты рассказал мне о месте, куда мы едем.
Гуннар поднимает на Франца взгляд, потом снова опускает его в книгу, дочитывает страницу. И только потом говорит:
- Хорошо.
Он снова замолкает, и Франц уже думает, что Гуннар опять издевается над ним. Но через некоторое время в голове у него Гуннар начинает рассказ.
- Давным-давно, у нас не было никакого дома. Мы путешествовали вместе со своим Учителем, скитались по Европе того времени, искали у других колдунов место для постоя. Мы мечтали о доме и, наконец, став колдунами, мы построили его на земле Карпат, в самом глухом уголке. Мы назвали нашу крепость Аменти и сделали все, чтобы защитить наш дом. В то время люди знали о существовании колдунов и сжигали нас на кострах. Мы обезопасили себя, создав место, куда ни один человек не доберется без нашего ведома, слишком много опасностей и ловушек поджидало решивших пересечь наш лес, чтобы добраться до нас. Каждый из нас старался по-своему обезопасить свою землю. В итоге, до плода наших трудов до сих пор довольно сложно добраться. Даже нам, хотя у нас есть неоспоримое преимущество в виде моего знания. Шаул сказал, что будет ждать нас там, когда придет время. Еще триста лет мы жили в Аменти, но дом стал для нас невыносимым, грядущим местом расплаты, в котором не хотелось задерживаться. Все там напоминало о нашем договоре и долге. Так или иначе, мы покинули Аменти, надеясь забыть обо всем, что натворили. Так, укрепив и построив наш дом, мы потеряли его по собственной глупости. Теперь мы должны туда вернуться. Отчасти, это даже хорошо. Мы, наконец, выплатим свои долги и закончим с этим.
- А бессмертие у вас после этого заберут? - спрашивает Франц. Для него это вопрос в высшей степени актуальный.
Гуннар поводит плечами зябким, неуютным движением.
- Я не знаю, Франц, - говорит он вслух, и, что совершенно Гуннару не свойственно, чуточку растерянно.