- А это кто?
- Местные коровы. Не удивлюсь, если они за шестьсот лет никуда отсюда не уходили. Хорошенькие, правда?
Коровы, местами похожие на насекомых, что-то жуют. Проходя мимо одной из них, Артем видит клок серой шерсти, торчащий из ее рта. Не удержавшись, Артем протягивает руку к корове, гладит по голове, старается почесать за ухом, но хитиновый слой оказывается слишком толстым. Наощупь странная корова похожа на майского жука.
- А они летают?
- Во время гона, - отвечает Ливия.
Артем видит мост, перекинутый через провал в земле, он похож на шов, связывающий замок и поляну. На мосту стоит женщина. Она немного качается, а оттого напоминает призрака. Впрочем, как только они подходят ближе, Артем понимает - женщина качается, потому что она на высоченных каблуках и в небольшом подпитии. У нее длинные, спадающие мягкими волнами рыжие волосы, молочно-белая кожа и медовые веснушки. Она действительно красивая, но ее красота очень и очень земная, простая, лишенная чего бы то ни было царственного и загадочного. Как только они подходят ближе, Ливия протягивает к женщине руку, говорит тихонько:
- Айслинн!
Ливия говорит даже тише, чем всегда, но ее эмоции, обычно чуть-чуть, почти незаметно, отзывающиеся внутри Артема, едва не оглушают его сейчас. Артем чувствует восторженную радость воссоединения с семьей. Что-то лишь отдаленно похожее он чувствовал, будучи совсем маленьким, когда мама возвращалась из командировок.
- Милая, - говорит Айслинн нежно, потом подается вперед, едва не падая на каблуках, обнимает Ливию, а Артема обдает запахом резких, сладких духов. В ее английском слышится резкий ирландский акцент.
- Ты пьяная? - спрашивает Ливия.
- Совсем чуть-чуть, - говорит Айслинн, и по ее голосу не скажешь, что она вообще пила. - Я подумала, что ты скоро появишься, и надо бы тебя встретить. Ты не представляешь себе, сестричка, как я скучала.
- Представляю, - говорит Ливия тихо. Она берет Айслинн за руку, и Артем моментально чувствует желание пойти вперед, в замок или назад, к коровам, лишь бы оставить их в такой важный момент. Но уже через секунду Айслинн смотрит на Артема. Нежная, спокойная улыбка делает ее лицо утонченнее и очень ее красит.
- Здравствуй, мой хороший. Как тебя зовут?
- Артем, - говорит он. - Артем Соломатин. Хотя не уверен, что колдуны представляются с фамилией.
Будто бы со стороны Артем слышит свой ужасный русский акцент, достойный фильмов вроде "Красная жара", и замолкает. Айслинн протягивает руку и треплет его по волосам.
Он спешно добавляет:
- Но мое слово не Медведь! И не Балалайка! И даже не Империя! И не Родина! И не Водка! И не Коммунизм!
- Артем, - говорит Ливия. - Помолчи.
Но Айслинн смеется, и лицо у нее становится еще красивее, будто бы светлее.
- Прекрати тиранить его, он смешной, - говорит Айслинн. - А что у тебя за Слово?
- Пламя, - говорит Артем, протягивает ей открытую ладонь, будто хочет пригласить на танец и демонстрирует огонек, не больше огонька свечи, зато переливающийся разными цветами - синим, зеленым, розовым. Чтобы изменить цвет пламени, Артему даже не нужно напрягаться, он только вспоминает, в случае какой химической реакции пламя приобретает другой оттенок.
- Пламя, - повторяет Айслинн завороженно, и в ее голосе слышится восхищение. - Видимо, ядерное, да?
Артем смеется, а Ливия только фыркает:
- Так и знала, что вы поладите.
- А ты уже знаешь, с кем я не полажу? - спрашивает Артем.
- Догадываюсь, - говорит Ливия, будто бы что-то припоминая, а потом обращается к Айслинн. - Пойдем, сестра? Человек, с которым никто не может поладить уже здесь?
- Гуннар-то? Разумеется!
Айслинн подхватывает Ливию под руку, и Артем оказывается чуть позади. Он эхом чувствует радость Ливии и свой собственный восторг от встречи с другой, незнакомой ведьмой. Которой он, надо же, даже понравился. Кажется.
Артем смотрит в небо, усыпанное звездами, улыбается Большой Медведице, останавливаясь на пару секунд, и снова спешит за Ливией и Айслинн. От замка, который Ливия и ее семья когда-то построили, мало что осталось. Лестница, ведущая из зала, потерявшего былую торжественность, на второй этаж - наполовину разрушена, камни валяются тут и там, некоторые из них поросли мхом. Все запустело, заброшенно.