Когда Ливия видит это, выражение лица у нее меняется, становится печальным, как и всегда. Она вздыхает. Артема отвлекает от созерцания местной разрухи шум. В другом конце зала, у входа в подвал, который вполне сохранился, дерутся двое мужчин. Рассмотреть их сложно, но зато с некоторой долей вероятности Артем может сказать, что один из них ругается на русском, по крайней мере, отдельные слова, чудовищно искаженные акцентом, Артем уловить способен.
Глаза Ливии не теряют томительно-печального выражения, а голос - свойственного ей флегматизма.
- Надо же, - говорит Ливия. - Есть все-таки в мире вечные ценности.
Не сказать, чтобы драка выглядела смертельной, но и безобидной ее тоже не назовешь.
- Как думаешь, стоит их разнять? - спрашивает Айслинн спокойно.
- Думаю, они тоже соскучились друг по другу, и стоит дать им время пообщаться, - задумчиво отвечает Ливия. - Посмотри, Артем, это твои дяди. Дядя Раду тот, который сейчас выдавит глаз дяде Гуннару, а дядя Гуннар тот, который выбил зубы дяде Раду.
- О, - говорит Артем. - А в вашем жутком колдовском замке нет, как в "Меге", комнаты для детей с такими цветными мягкими шариками?
- Есть, - говорит Айслинн. - Я тебя провожу.
- А я пока, пожалуй, попытаюсь отвлечь их своим появлением, - говорит Ливия.
Артем с Айслинн спускаются в подвал, и она даже позволяет придержать себя под руку.
- Я очень рада тебя увидеть, - говорит она. - Ты хороший, талантливый мальчик. Я не сомневалась, что Ливия сделает правильный выбор, когда решится завести ученика.
- А у вас тоже есть ученик?
Губы у Айслинн чуть кривятся, она говорит:
- Есть.
И Артем решает больше не спрашивать ее об этом. Не то, чтобы он считает, что Айслинн сделала неправильный выбор, но, судя по выражению ее лица, так считает она.
Они спускаются в темноту, стены узкие и, проходя вниз, Артем чувствует холод камня, почти невесомо касающийся его кожи.
- Страшновато здесь, - говорит Артем.
- Немножко. Раньше здесь были лаборатории и библиотека. Конечно, не слишком приятная атмосфера для чтения, но мы хотели защитить книги в случае пожара, если замок будут осаждать. Зал ты уже видел, наверху комнаты слуг и обслуживания. И только совсем высоко, в башне, были наши комнаты.
- У вас были настоящие слуги? - говорит Артем с восторгом. Его-то слугой был только Антон и только неделю, когда проспорил косарь и не хотел отдавать.
- Были, - говорит Айслинн. - Это была наша крепость, мы были здесь господами. Впрочем, часто слуги не могли выдержать того, что видели. Время было другое, магия людей пугала, а не пленяла, как тебя.
- Откуда вы знаете, что...
- Это видно. Впрочем, означает только то, что ты хороший ученик.
Айслинн открывает одну из дверей. Темнота в комнате царит полная до тех пор, пока Артем не видит девочку даже младше него. Тогда в мгновение ока, факелы на стенах загораются, освещая комнату, бывшую, может быть, когда-то библиотекой.
- Габи, - говорит Айслинн. - В этом нет нужды, он может действительно их зажечь.
- Хорошо, - отвечает она. - А то я думала добывать огонь трением.
Габи говорит на английском с каким-то незнакомым Артему восточноевропейским акцентом. Она обращается к нему, улыбаясь, показывая зубки:
- Привет. Зажжешь факелы?
- Но они же горят! - говорит Артем, а потом вдруг больно спотыкается непонятно обо что. Посмотрев на ногу, принявшую на себя болезненный удар, Артем не обнаруживает рядом ничего, да и пол кажется гладким, мраморным.
- На самом деле нет, это моя иллюзия. И если я неправильно представила комнату, ты можешь удариться обо что-нибудь. В конце концов, я слишком давно здесь не была, чтобы помнить все наизусть.
В ту же секунду, когда девочка говорит это, помещение снова проваливается в темноту, быстро, без шипения гаснущего огня и исчезающего света. Все происходит в один момент, будто комната никогда и не была освещена.
- Я уже, - говорит Артем. - Ударился.
- Извини.
Артем некоторое время грызет ноготь на большом пальце, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
- Эй, - слышно звонкий девичий голос. - Кто выключил свет? Габи, верни!