Страшное сегодня оказывается очень даже симпатичным - пасмурный осенний день, окрашивающий в серый проезжаемые ими городки, уютный стук дождя, лужицы, вздымающиеся под колесами машин.
Габи смотрит на вывески магазинов и магазинчиков, бензоколонки, многоэтажные дома и покосившиеся деревенские домики и думает, как же может быть так, что всего этого больше не будет.
Она отводит взгляд от окна, видит, что Кристания спит. Сопит, как младенец. Иногда Габи ей завидует. У Кристании внутри нет совершенно ничего, кроме ее великой цели - дарить жизнь мертвым. Ничто не волнует ее по-настоящему, не ранит, не трогает. Она любит Габи и любит Раду, но где-то там у себя внутри она все равно не для них и ни для кого другого. Не будь Кристания настолько безразличной к земной любви, впрочем, вряд ли они с Габи поладили бы так сильно. Кристания никогда не была влюблена в Раду, для нее он в первую очередь Учитель, и эта связь ближе, чем любая возможная для Кристании. Но и она находится куда дальше от ее сердца, чем мечта, которую она лелеет. И сейчас внутри у Кристании наверняка меньше сомнений. Больше мертвых - больше возможностей для исполнения ее мечты.
Габи целует Раду в уголок губ, он приоткрывает один глаз.
- Надеюсь, ты не хочешь спросить, сплю ли я? - говорит он шепотом.
- Не хочу. Я хочу спросить, знаешь ли ты, чем массовая культура отличается от высокой?
- Понятия не имею, моя радость. Но и ранним утром готов послушать.
Габи утыкается носом в его шубу, вдыхает запах магазина, еще не выветрившийся до конца и так причудливо мешающийся с запахом Раду.
- Массовая культура зарождалась в городах индустриальной эпохи, чтобы примирить людей с жизнью. Она учит людей надеяться. Правило обязательного хеппи-энда. Есть вот такая штука любовь, и ты ее обязательно найдешь. И все кончится хорошо, даже если кажется, что очень плохо. Все ошибки исправит за тебя судьба или, может быть, время, а ты однажды окажешься в чудесном месте, где в завершении всего получишь самую большую награду и съешь сладчайший кусок пирога.
Раду зажмуривается, и когда Габи уже думает, что он заснул, спрашивает:
- А что насчет высокой культуры?
- Высокая культура несет своему адресату совершенно другие смыслы. Здесь ты всегда один и сейчас наделаешь кучу ошибок, они могут быть и скорее всего будут непоправимы. И в конце все равно ничего от тебя не останется, тело и разум твои умрут. Ничего не останется, кроме того, что ты сотворил.
- Тогда первым произведением этой твоей высокой культуры можно считать Эпос о Гильгамеше. Он же примерно это и понимает, когда возвращается в град огражденный Урук.
Габи обнимает Раду покрепче, а потом спрашивает:
- Как ты думаешь, где правда? - но прежде, чем Раду успевает ответить, Габи прижимает палец к его губам. - Риторический вопрос. На самом деле не там и не там. Культура не может репрезентировать смыслы, полностью совпадающие с реальной жизнью.
- Иными словами, ты считаешь, что не стоит ни надеяться, ни отчаиваться.
- Похоже на то, - говорит Габи. Раду зевает, во рту у него на секунду мелькают острые и длинные звериные клыки. У него пасть хищника, рассеянно думает Габи, и отчасти ему понравится все, что они будут делать. А может быть и для Габи в разрушении мира найдется что-то привлекательное. В конце концов, это тоже шоу, которое они начнут. Самое великое из всех. Что-то на границе ее сознания считает мысль о безудержном разрушении привлекательной, почти нестерпимо манящей.
Габи больно щипает себя за запястье, наваждение не пропадает, но прячется куда-то в глубину ее мыслей. День будто бы замирает на самом пике бледного утра и дальше не двигается. Солнца на небе не видно, а дождь льет с ровной настойчивостью.
Раду, кажется, спит, как и Кристания. Габи приподнимается и целует его в висок, чувствуя на губах биение, венки под его кожей. Если бы у них могли быть дети, можно было бы не так бояться смерти. И было бы ради кого умирать.
А Альбрехт? Нет, он ее лучший друг и будь она сама по себе, может быть, он стал бы достойным поводом, чтобы умереть. Но есть Раду, есть Кристания. Есть, в конце концов, огромный шанс, что мир все равно неминуемо рухнет даже без их помощи.
Кристания смешно морщит нос во сне, что придает ее острым чертам еще больше макабрической умилительности. Дурочка, думает что-то безответственное внутри Габи, о чем ты волнуешься? Раду сделает всем сам, может быть, ему поможет Кристания. Но ты ничего не сможешь им предложить, а думаешь так, будто самолично заразишь полмира чумой.