И в голове, совершенно одновременно, Франц слышит голос Гуннара, точно такой же, едва не рычащий.
- Я смогу начать эту войну, Франц, но ты добавишь ей жара крови и ярости, сделаешь так, чтобы солдаты с красной пеленой перед глазами убивали друг друга. Я могу лишь приказать им убивать, но ты сделаешь так, чтобы им этого хотелось. Чтобы им больше ничего не хотелось. Пусть льют кровь, как воду. Я не хочу, чтобы они дрались, как зомби. Я хочу, чтобы они со всей страстью взялись за эту войну.
- Гуннар, но... - говорит Франц.
- Или умрешь, - говорит Гуннар. И Франц думает, что он угрожает ему, но потом Гуннар говорит неожиданно совершенно иным тоном.
- Ты нужен мне, Франц. Или мы оба будем мертвы. Другого пути у нас нет.
- Но он должен быть, - говорит Франц. - Всегда должны быть какие-нибудь иные варианты. Все эти люди, Гуннар, они ведь...
Гуннар смотрит на него очень спокойно, потом вдруг улыбается уголком губ, как будто Франц - неразумный ребенок, которому нужно объяснять очевидные вещи.
- Ты не совсем понимаешь, - говорит он. - Никто из этих людей не выбрал бы твою жизнь. А знай они, кто ты такой, ты стал бы для них врагом или игрушкой. Так устроены люди. Другой для них всегда либо опасность, либо развлечение, скандал. И если ты считаешь, что я буду жертвовать жизнью ради всех этих людей, ты ошибаешься.
Франц замечает, что Гуннар говорит вслух. Он, кажется, даже не опасается ничего в этот момент.
- Но мы ведь тоже люди.
- Нет, Франц, мы не люди. Ты никогда не задумывался, как появился Первый колдун? У него ведь Учителя не было. Слушай, Франц. Первый из нас был, когда люди только научились добывать огонь. Дикие звери бродили у их пещер, были голод и болезни. Им нужна была жертва, чтобы умилостивить духов. Они выбрали его, вырезали его сердце и молились, чтобы боги или духи взяли его. Но вместо этого они вложили в него силу. Первый из нас был их инструментом, убитый ими против его воли. У него не было имени, не было дома, не было племени - люди лишили его всего. Разумеется, после жертвы, которую он принес, сила его стала огромна, как и власть. Он стал первым шаманом, первым жрецом. Он был велик, но никогда не забывай, что в самом начале люди отвергли его, отобрав у него то, в чем содержится суть человеческая - его сердце, его жизнь. Мы не люди, мы отвергнуты людьми. Но мы сильнее и приспособленнее. Большинство из нас выживут даже в этом аду, а после всего нам не нужно будет больше скрываться.
Гуннар замолкает, Франц не говорит ни слова. Наверное, думает Франц, Гуннар пытается убедить себя, что это правильно. Нельзя ведь быть таким чудовищем, всегда нужно какое-нибудь оправдание. Все ищут что-то правильное в своих действиях, быть злым просто так - страшно. Наконец, Гуннар добавляет так же спокойно, как и всегда:
- Я не собираюсь умирать и тебе умереть не позволю.
Глава 11
Калеб пьет дрянной кофе в аэропорту уже четвертый час, но даже это не портит ему настроение. Калеб не чувствовал себя таким вдохновленным, кажется, с того времени, как настоящее сердце билось у него в груди, и он проповедовал людям, говорил с их живыми сердцами, обращенными к Богу, говорил с ними языком Бога и для Бога.
Много времени прошло с тех пор, но лишь теперь все обрело в одночасье смысл и цель. Он, Калеб, ангельский посланник. Господь толкнул его на дорогу греха, потому что только грешник может свершить то, что ожидается от Калеба.
Все, что было с ним - было частью его судьбы, определенной заранее. Неверие, отчаяние, падение в бездну порока. Все было ради того, чтобы сегодня, наслаждаясь порошковой дрянью из автомата с так называемым кофе, он почувствовал себя избранным.
Господень посланник, похожий на ангела Шаул, велел ему очистить эту землю, как завещал однажды Господь. Вообще-то, если быть точным, Шаул поручил это Айслинн, предлагая воспользоваться его помощью.
Но Шаул ведь прекрасно знает, что именно Калеб готов сделать все, что в его силах. И именно Калеб обладает возможностью стать чистой Смертью. Думал ли он, что ему суждено стать одним из Всадников Откровения?
- И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными, - говорит Калеб. Айслинн поднимает на него взгляд, смотрит так, будто бы он вдруг начал рассказывать ей о политической ситуации в Восточном Тиморе или еще о чем-нибудь столь же актуальном.