- На дежурство, - говорит Габи. Охранник издает сочный зевок и кивает. Они проходят внутрь, оказываясь в стерильном до резкого, удушающего запаха коридоре. Камеры дезинфекции закрыты на засовы, может быть, чтобы не нарушалась герметичность, а может быть для пущего устрашающего эффекта. Пусто и свет в коридоре горит яркий, резкий, а оттого вызывающие беспокойство длинные тени ложатся на стены, повторяя их движения.
- Правила содержания инфекционных корпусов гласят: больные летучими инфекциями, такими как корь и скарлатина, размещаются на верхних этажах. Однородных инфекционных больных необходимо размещать поэтажно. Больные редкими заболеваниями или формами заболеваний помещаются в отдельные боксы системы Мельцера. Больные смешанными типами заболеваний помещаются в отдельные палаты, - перечисляет Раду.
- Что, соскучился по инфекционным корпусам?
- Совсем немного. Мне больше нравилось, когда они охранялись меньше.
Габи и Раду поднимаются по лестнице, игнорируя лифт. Первый этаж почти безмятежно спокоен. Медсестра на посту поднимает голову, увидев их, смотрит сонными глазами, и Габи говорит ей:
- Тебе это снится, моя дорогая.
Для пущего эффекта, Габи добавляет летающих по отделению радужных единорогов. Медсестра пожимает плечами, улыбается бессмысленной улыбкой и снова кладет голову себе на руки, вздыхая. Габи запоминает ее лицо, прическу и одежду, запоминает все вплоть до пятнышка от кофе на белом халате, чтобы принять ее облик для врачей, которых они встретят.
- Извини, Раду, - говорит Габи. - Придется мне представить тебя больным, которого я провожаю в палату, если вдруг мы с тобой вызовем подозрение.
Раду смеется, в этом мрачном, жутковатом месте он выглядит совершенно счастливым и ощущается очень правильным. Раду говорит:
- Гепатит. Нарушение функции печени, интоксикационный синдром, в отдельных случаях может привести к печеночной коме.
Он идет по коридору, иногда кружась вокруг своей оси, так что кажется, сейчас запутается в своей смешной шубе. Они заглядывают в палаты. Некоторые из больных просыпаются, а некоторые, привычные к ночным визитам врачей, нет. Тем, которые просыпаются, Габи говорит все то же:
- Вам это снится.
И всюду вокруг рисует для них сказочных, цветастых существ, Гитлера, Элвиса, карликов и другие культовые для человеческого сознания вещи, которые они сочтут проявлением сна. Раду ходит между койками, вид у него совершенно неземной. Габи и сама бы подумала, что это сон, до того Раду сейчас похож на молодого бога. Он касается желтушной кожи больных безо всякого отвращения, наоборот, почти с благоговением. Иногда Раду оттягивает указательным пальцем их веки, обнажая и рассматривая белки. Он делает все быстро, деловито. От его прикосновений кожа у людей постепенно приобретает здоровый, обычный цвет. Кто-то начинает дышать легче, спокойнее, даже не проснувшись. Кто-то облизывает пересохшие губы, шепчет что-то неразборчивое и засыпает снова.
Раду заходит в каждую палату, и у Габи много работы.
Они поднимаются на второй этаж, совсем не заботясь о дезинфекции. В конце концов, зачем беспокоиться, если к утру здесь не останется больных? Зачем беспокоиться, если через пару месяцев во всем городе не останется здоровых? А потом и живых.
- Два, - напевает Раду, качаясь на последней ступеньке. Габи, кажется, что он продолжит какую-нибудь детскую считалку, но Раду только смеется, потом идет дальше, говорит совершенно серьезно. - Пневмония. Лихорадка, непродуктивный кашель, миалгия, одышка.
Раду будто пьянеет с каждым исцеленным больным. Габи любуется на него, безумного от радости, напевающего что-то детское на своем забавном языке. Раду ходит между больными, кашляющими даже во сне, а Габи ходит между теми, кто не может заснуть.
Она говорит какому-то молодому, тощему пареньку:
- Подожди немножко.
Вокруг себя она мысленно рисует золотое свечение, какое видела у Шаула.
- Скоро перестанет болеть.
Тощий паренек улыбается спокойно, почему-то называет ее чужим именем. Может быть, его воображение дорисовывает что-то самостоятельно. Раду исцеляет каждого безболезненно и ласково. Иногда он заставляет кого-нибудь открыть рот, стирает с языка и губ мокроту и кровь, блаженная улыбка у него на лице даже тогда не сменяется гримасой отвращения. Рядом с кем-то Раду стоит долго, кто-то же удостаивается лишь мимолетного касания. Тем, кто открывает глаза, Раду зубасто улыбается, а потом, наверное, увеличивает количество мелатонина в их крови, а может быть, что-то делает с активностью их мозга, но они засыпают, спокойно и безмятежно. Все они засыпают, не зная, что им подарили здоровье, и что их болезни станут материалом для смерти, которую Раду и Кристания будут готовить миру.