- Настоящее чудо случилось вчера в инфекционной больнице Будапешта. Массовое исцеление, которое нельзя назвать иначе как волшебным произошло ночью. Люди проснулись абсолютно здоровыми. Никто не может поверить в случившееся, все пациенты больницы, в сколь бы тяжелом состоянии они ни находились прежде, совершенно здоровы. Анализы все еще проводятся инфекционистами, поэтому пациенты до сих пор остаются в больнице, хотя нужды в этом, судя по всему, больше нет. Репортаж нашего специального корреспондента Эдуарда Рихтера прямо из первой инфекционной больницы Будапешта.
Эдуард, не менее сияющий журналист, стоит на фоне старого, но ухоженного здания больницы. Людей вокруг собралось очень много. Франц думает, что это родственники больных, а может просто зеваки, решившие посмотреть на чудо-больницу. В любом случае, лица у всех вокруг радостные, будто транслируют какую-нибудь ярмарку или праздничное гуляние.
- Нашему каналу согласилась дать интервью, наверное, самая счастливая пациентка этой больницы. Обреченная на смерть после укуса собаки, бездомная Ева Ковач не имела никаких шансов. Для нее, возможно, более чем для других пациентов, произошедшее было чудом, ведь госпожа Ковач без преувеличения находилась на грани смерти.
В чистой приемной журналист Эдуард спрашивает у женщины, выглядящей аккуратной и довольно ухоженной для бездомной:
- Вы помните что-то об этой ночи?
- Нет, - говорит Ева. Она почесывает скулу. На ней больничная одежда, светлые волосы стянуты в хвостик. - Я давно была в беспамятстве. Но я слышала звон разбитого стекла. Да, звон разбитого стекла. Думаю, это был ангел. Я уверена, это Бог дал мне второй шанс...
Когда Ева Ковач вдруг начинает рыдать, не переставая при этом улыбаться, Франц выключает телевизор, оставаясь наедине с шумом кондиционера. Мерное гудение механизма успокаивает Франца. В номере прохладно, и Франц с ужасом думает о том, что ему придется выйти в жару снаружи.
Гостиница не то чтобы хороша, по крайней мере, не из тех, которые любит Гуннар. Но, как было справедливо замечено как раз Гуннаром, она действительно лучше места, в которое они отправятся вскоре.
Вот уже семь часов, как они приехали на Ближний Восток, в кипящий котел политических кризисов, готовый рвануть в любой момент. Гуннар сказал, что достаточно лишь слегка чиркнуть спичкой, и регион взлетит на воздух.
Франц вздохнул и забронировал им билеты. Гуннар сказал, что Францу еще не время вступать, первый аккорд будет за ним. Первый аккорд - где? Что это за симфония, которую Франц так не хочет играть?
Наконец, он слышит голос Гуннара. Он выходит из кабинета, вид у него даже в такую жару в высшей степени официальный - строгий костюм, черный, как и обычно. Гуннар говорит:
- Франц, мы собираемся. Я договорился о встрече с комендантом лагеря.
- Лагеря? - спрашивает Франц.
- Он считает, что мы из немецкой правозащитной организации. Поэтому веди себя прилично.
- Да что за лагерь?
- Для военнопленных, - говорит Гуннар. И Франц понимает, что он совершенно потерял всякий страх, обсуждая такое вслух. - Я заставлю руководство уничтожить всех пленных, которых там удерживают. Что может помочь нам развязать войну лучше, чем военное преступление? Я прикажу им снять все это на видео и выложить в интернет. Мы начнем отсюда, конфликт здесь, в этой Богом забытой стране, ты превратишь в кровавое месиво, а я обеспечу его эскалацию дальше. Нас ждет весь остальной мир.
А весь остальной мир ждет война.
- Война есть война, - говорит Гуннар. И это, правда, в этом Франц не может с ним поспорить.
Они едут на машине, которая, по словам водителя, выдержит даже артобстрел. Франц в этом, конечно, резонно сомневается, но водитель, разговорчивый, черноглазый араб, так живописует достоинства машины, что вера в данное чудо техники неизбежно возникает.
Спустя некоторое время Франц и Гуннар въезжают в пустыню, не в вотчину золотых необитаемых песков, нет, а прямо в выжженную пустыню городов, населенных когда-то людьми. Разрушенные бомбежками дома, чьи каркасы похожи на выглядывающие из-под плоти кости, взрывные воронки, усеивающие пустыри, оскалившиеся рваным железом остатки машин, все это провожает их вглубь страны. Иногда Франц видит, как во всем этом мелькает жизнь. Люди живут в подвалах, дрожа от страха. Иногда они выходят, чтобы добыть воды или пищи.