Люди, которые враз разгадали главную уловку власти в таких местах. Их все равно больше, чем патронов в магазине их мучителей. Тот, кто не боится смерти все равно победит.
- О, Господи, - говорит Франц. Они с Гуннаром стоят посреди ада, где никто их даже не замечает, слишком много ненависти скопилось в этом месте, и слишком определенные у этой ненависти источники. Франц и не думал, что смог бы направить бешенство этих людей не на кого попало, в том числе и друг на друга, а именно на солдат, которые их охраняют. Впрочем, может быть, дело не в силе Франца, может искра, которую он им дал, легла на их мечты и надежды о свободе, которые так легко разгорелись. Франц слышит гортанные крики узников и солдат на языках, которых он даже не знает, слышит прерывистые автоматные очереди. Люди убивают друг друга вокруг него. Франц устроил бунт, даже не подумав об этом. Они с Гуннаром стоят неподвижно, будто заколдованные, будто в пределах какого-то магического круга.
- Останови их, - говорит Франц, он делает шаг к Гуннару.
- Я не могу. Это все равно, что останавливать животных. Это ведь твое Слово, ты должен уметь управлять им, пока ты их держишь, я ничего не могу сделать.
Франц пытается сосредоточиться, но отвернувшись от Гуннара, тут же видит, как какие-то узники, больше похожие на зомби, чем на людей, вгрызаются в старшего из солдат, которые вели сюда их с Гуннаром. Солдат не сопротивляется, потому что Гуннар не додумался снять отпустить контроль над его разумом.
После того как Франц видит, как человеческие зубы могут погружаются в человеческую же плоть, сосредоточиться он точно не может. Вместо злости внутри поднимается паника, оглушительная и заставляющая магию биться в его венах быстрее. Рев толпы становится оглушительным, Франц видит розоватую пену на губах у кого-то из пленников, поедающих солдата. Как в фильме категории "B". Наверное, они чрезвычайно голодны. Конечно, они ведь так отощали, а теперь почувствовали вкус мяса. Мысли проносятся в голове безо всякой системы, отстраненно, неясно, и Франц не контролирует уже даже их.
- Серьезно, Франц? - спрашивает Гуннар скептически, будто его происходящее никак и ничем не задевает. Гуннар поднимает автомат, выпавший из рук солдата, а потом бьет Франца прикладом по голове, быстро и точно.
Пятна крови на высушенном солнцем песке сменяются прохладной темнотой.
Глава 15
Айслинн проходит в его квартиру, как в свою собственную. Отчасти, так и есть. Через столько лет они все еще принадлежат друг другу, и связь эта ощущается неразрывной.
- А ты не бедствуешь, - говорит она, скинув туфли.
- Ты думала, что найдешь меня таким же, каким оставила?
Калеб любит свой дом. Сияющая, бьющая по глазам роскошь его квартиры совершенно не подходит имиджу, который он с таким трудом поддерживает на сцене. Все эти хай-тек детали, обилие стекла, дорогой телевизор во всю стену, начищенный прислугой до блеска паркет, роскошный алкоголь в мини-баре.
Калеб живет преувеличенно роскошно, ровно так, как было греховным жить в его время.
- Совсем уподобился папистам? - смеется Айслинн.
- Иди к черту. Америка уже переросла "Наставления в христианской вере". Проповедь процветания теперь воспринимают довольно буквально.
Айслинн идет на кухню, прямо к холодильнику, совершенно безошибочно находя желаемое. Может быть, взяла маршрут из его мыслей, а может, доверилась интуиции. Она открывает холодильник, достает совершенно непредставимый набор продуктов: кремовый торт, каперсы, ветчину, сыр и два апельсина.
- Что? - говорит Айслинн, поймав удивленный взгляд Калеба. - Я голодна и нервничаю.
Айслинн садится с ногами на высокий стул, принимается чистить апельсин.
- Я не уверен, - говорит Калеб. - Что мощи этого торта все еще съедобны.
- Кто не рискует, тот не пьет... Кстати, у тебя есть шампанское? Знаю, что есть. Принеси.
Калеб берет бутылку шампанского, холодное, как лед стекло обжигает пальцы. Наполняя бокалы, Калеб говорит:
- Как тебе мой план?
- Я не слишком его поняла, - отвечает Айслинн. Она доела апельсин, теперь принимается за торт. Одной рукой она держит зубочистку с насаженным на нее каперсом, а другой сжимает ложку, полную жирного крема.
Ест Айслинн жадно, некрасиво. Она может быть сколь угодно прекрасна внешне, но ее средневековые повадки голодной шлюхи никуда не делись за тысячу лет. Калеб наливает ей шампанское, сам он пьет прямо из бутылки.