До того как они создали Адама. Габи закрывает глаза, стараясь почувствовать ночь. От холода немеют ступни, но, впрочем, сотни лет назад, только начиная учиться у Раду, она больше времени проводила обнаженной, чем одетой в любое время года. У каждого свой стиль в колдовстве. Гуннар вот, небось, проводя ритуалы, не раздевается. Может, он и в душе не раздевается, черт его знает. Габи старается думать о чем угодно, кроме того, что сейчас происходит. Она представляет мелодию, под которую танцует, и очень скоро движение захватывает ее, позволяя забыться. Холод снаружи и жар разгоняемой танцем крови внутри создают то самое состояние равноудаленности от всего на свете, неприсутствия в обычном, профаном мире.
Когда Габи открывает глаза, она видит, как Раду наклоняется и берет серп. Он проверяет пальцем его остроту, слизывает оставшуюся на нем кровь. Габи смотрит и на Кристанию, по щекам у нее текут слезы, плачет она совершенно беззвучно, но оттого не менее горько.
Раду уже делает шаг к Адаму, когда Адам говорит:
- Подождите?
Может быть, почувствовал что-то?
- М? - тянет Раду.
- Перед тем, как вы меня оживите, я хотел бы кое-что сказать. Мне это кажется очень важным. Именно сейчас. Особенно сейчас.
- О, боги, - говорит Раду, крутит в руках серп. - Валяй, дорогой.
Адам разворачивается, но смотрит он куда-то поверх них, в беззвездное ночное небо, в пустоту.
- Господа, - начинает он хорошо поставленным голосом, а потом вдруг продолжает очень просто. - Вы сделали для меня то, что никто и ни для кого больше не делал. Пусть я вас почти не знаю, я обязан вам жизнью. Из всех подарков, вы дали мне самый дорогой - возможность дышать этим воздухом, смотреть на все это, на людей и мир. Возможность и дальше делать то, что я люблю. Да даже просто возможность быть. Все это здорово, совершенно неожиданно, и я совсем не знаю, как вас отблагодарить. Может, я и не помню, кем я был при жизни, но точно помню, что в загробный мир я не верил. По-моему, я вообще ни во что не верил. Но сейчас я знаю, как сильно мне повезло, и я счастлив. Я очень счастлив благодаря вам. Спасибо, спасибо, спасибо. Совсем не знаю, что еще сказать, но надеюсь, что вы почувствуете, что я имел в виду.
Адам заканчивает, вздыхает особенно сильно, и Габи слышит, как воздух шумит в его больных легких. Габи вдруг проникается невероятным сочувствием к этому существу, в чьем создании она даже не участвовала и чьи слова, строго говоря, обращены не к ней. Дело совершенно не в том, что он говорит, а в том, как он говорит, в том, сколько благодарности в его голосе и глазах. Они ведь даже не понимают, что Адам обрел. Они никогда не умирали и давным-давно, вплоть до этой недели, не боялись смерти. А вот Адам все потерял и столько же обрел, и в этом он был прекрасен, и Габи не чувствовала в себе права отбирать у него жизнь. А кроме того, больше не чувствовала в себе права и отбирать жизни у тех, кого Раду вылечил в больнице. И ни у кого вообще. Габи создана, чтобы развлекать и обманывать их, а вовсе не для того, чтобы забирать их жизни.
- Да не за что, - улыбается Раду, перехватывает серп поудобнее и делает шаг к Адаму. Габи смотрит на Кристанию, та, сжав зубы, стоит на месте. Она изо всех сил удерживает себя и справляется. У Кристании никогда не хватало сил на то, чтобы быть слабой. Кристания лучше Габи и смелее, и уж точно во много сотен раз решительнее. Тогда Габи вскрикивает:
- Раду!
И когда Раду оборачивается к ней, Габи ловит его взгляд, ловит его разум. И, то ли оттого, что слишком сильно волнуется, то ли из-за того, как близки они с Раду, Габи и сама оказывается в собственной иллюзии. И вот вместо осенней ночи уже летний день. И они стоят в прекрасном саду, обнесенном высокой стеной. Габи качается на подвесных качелях, вокруг цветут прекрасные цветы, и вьется насыщенная зелень. Тень яблоневых деревьев падает ей на лицо, утешая глаза, которые болят от солнечного света, когда она взмывает на качелях вверх, к небу. Восхитительный, заросший сад, окруженный высокой стеной. Каменные вазы, потемневшие от времени и прошедших дождей, из которых выглядывают мордочки роз, увитые плющом веревки качелей, пустые медные клетки для птиц, свисающие с деревьев, как плоды. Габи прекрасно помнит каждую деталь.
Это была первая иллюзия, которую Габи когда-то показывала Раду.
- Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник, - говорит Габи. - Песнь Песней.
- Hortus conclusus, - говорит Раду. - Рукотворная модель рая и сад наслаждений. Аллегория плотской любви в эпоху Декамерона.