Полковник горячо заинтересовался замыслом. Он осведомился о том, какая помощь нужна художнику.
Глеб все подробно объяснил. Спустя час после беседы с военкомом к гостинице подкатил «газик». Солдат-шофер помог Маковееву снести вниз, к машине, его поклажу, и они поехали. В кармане у Глеба лежал пакет с корявыми нашлепками сургучных печатей. Но печати эти были так, для важности: Глеб хорошо знал содержимое пакета. В нем было рекомендательное письмо облвоенкома своему другу, директору совхоза «Красноармейский», с просьбой оказывать художнику Маковееву всяческое содействие в его работе.
Директор встретил Глеба радушно. Художник был зачислен на полное довольствие. Ему выделили теплую армейскую палатку, раскладушку с комплектом спального белья, кирзовые сапоги, стеганые брюки, ватник. Обед он получал вместе со всеми из походной армейской кухни.
В степи создавалось новое хозяйство: строились дома, поступала техника, влюблялись и справляли свадьбы новоселы. Все это захватило и его, Маковеева, и он работал наравне с новоселами, даже больше их. Он писал этюды, портреты, пейзажи; писал первые палатки на берегу озера, первую свадьбу, первую борозду.
Вместо двадцати дней, определенных командировкой, Глеб пробыл в совхозе три месяца. Он привез с целины столько картин и полотен, что пришлось с аэродрома везти их на грузовике. На осенней выставке работы Глеба Маковеева повесили на самом видном месте. И хотя некоторые полотна его были рыхловаты по композиции и однообразны по цвету, однако они привлекали внимание, О Глебе заговорили. В обзорах выставки Маковеева назвали художником актуальной темы. Газеты охотно публиковали его этюды, особенно портреты героев целины, которые вполне заменяли фотографии. Вскоре Маковеев устроил персональную выставку в Доме художника. Экспозицию расхвалили на все лады, а «Огонек» воспроизвел серию его картин «Первая борозда».
К Глебу Маковееву нежданно-негаданно пришла слава. А следом за славой, как это всегда бывает, подоспело и бытовое благополучие. Ему дали мастерскую на Масловке и вот эту квартиру из двух комнат; он стал членом всех художественных советов и закупочных комиссий.
Марина купила себе пеньюар, завела кошку и собаку, и, как вершина благополучия, в доме появилась домработница.
4
Глеб Маковеев стал модным художником. В киосках продавались альбомы с его работами, открытки с изображением его полотен. В доме и особенно в мастерской постоянно толкались друзья, однокурсники по институту, девицы-редакторши. Глебу все это очень нравилось. Однако, несмотря на славу, он еще года три-четыре кряду продолжал ездить в «свой совхоз». Понятно, что теперь эти поездки обставлялись по самому высшему классу. В Кокчетаве у трапа самолета Маковеева поджидала машина; ему предоставляли самый лучший номер в гостинице; в честь его приезда местные коллеги устраивали приемы. Вся эта суета отнимала много времени, и в результате в «свой совхоз» он попадал под конец командировки; и жил в «Красноармейском» уже не три месяца, как бывало, а всего лишь какую-нибудь недельку. В степи все быстро менялось — и пейзаж, и поселок, и люди. Весной вспаханная целина однообразно черна; поселок нового совхоза уныл и грязен; старых знакомых, первых целинников оставалось все меньше и меньше, и ничто уже не напоминало о тех мартовских днях, овеянных песнями и легендами. Писалось раз от разу все трудней и трудней. Теперь Глеб не привозил больших полотен. За поездку он нехотя рисовал несколько пейзажей да два или три портрета, но и те зачастую оставались недописанными.
И хотя Маковеев привозил мало работ, но каждое его возвращение с целины выливалось в семейный праздник. Готовился хороший обед; приглашались друзья, кое-кто из секретарей Союза художников, дедушка Лев Михайлович. Правда, Северцев уже не директорствовал в музее, а состоял на пенсии, но у него была импозантная внешность атланта с окладистой огненно-рыжей бородой и его приглашали.
Как-то на один из самых последних семейных вернисажей явилась и Лариса Чернова — высокая девица с челкой.
Марина встречала Ларису и раньше на выставках и банкетах. Но не обращала на нее внимания. И вот однажды Маковеев привел девицу с челкой в дом. Представляя ее, Глеб назвал гостью известной искусствоведкой. Марина вспомнила, что Глеб как-то приносил журнал и показывал статью о его выставке. Статья была восторженная. В ней на все лады восхвалялись картины Маковеева. Под статьей значилась подпись: «Л. Чернова, искусствовед».