Как-то в свой первый приезд в Казахстан Глебу довелось видеть палы. Ранней весной скотоводы поджигают прошлогодний ковыль, чтобы он не мешал расти молодой траве. Поджигают одновременно в нескольких местах, и огонь, раздуваемый ветром, мчится по степи. Землю лижут огненные языки. Всякая живность — птицы, мыши, суслики — мечется по степи в поисках убежища.
Палы — зрелище красочное и величественное. Глеб решил, что огненные всполохи — лучший фон для портрета первого целинника, прошедшего все огни и воды.
— Шикарный портрет! Элита! — воскликнула Лариса Чернова.
— Ничего! — согласился Андрей Хилков, однокашник Маковеева по институту. — Но огненные блики должны падать и на лицо.
— Олег приедет в отпуск, и я его еще попишу.
Маковеев предложил выпить за их, военное, поколение. Среди друзей его было немало фронтовиков. И хотя сам Глеб не воевал, он очень кичился своей принадлежностью к военному поколению.
Обрадованные переменой разговора, гости оживились. Тосты следовали один за другим.
Вечеринка закончилась в полночь. А наутро с тяжелой от похмелья головой Глеб еще раз осмотрел полотна, прикидывая, что и куда можно сбыть. Это полотно он оставит для осенней выставки. Эти три небольших этюда пойдут на лотерею. Палатку с бельем, развешанным на растяжках, он продаст через закупочный комбинат.
Позавтракав, Глеб вызвал такси и, тщательно упаковав этюды, повез их в мастерскую.
5
Если бы не Марина, то и портрет Олега Колотова наутро был бы увезен на Масловку и продан по лотерее; и какой-нибудь слесарь или строитель-монтажник выиграл бы его за рубль и повесил в своей новой квартире где-нибудь в Черемушках или в 35-м квартале Юго-Запада.
Но по счастливой случайности портрет остался в квартире Маковеевых.
В то утро, стоя под душем, Марина взглянула в окно, выходившее из ванной на кухню, и, к удивлению своему, встретилась взглядом со Светланой. Домработница рылась в шкафу, висевшем над раковиной. Видимо, искала крупу или лавровый лист, хранившиеся в этом шкафу, и случайно взглянула в ванную. Но, как бы там ни было, случайно или преднамеренно, Марина испугалась. Глеб — мужчина несдержанный, иногда, когда она мылась, он заходил, чтобы потереть спину. «Увидит домработница, стыда не оберешься», — подумала Марина. Не долго думая, она взяла картонку с недописанным портретом целинника и приколотила ее над шкафом.
Окно было заколочено наглухо.
Только старания Марины были напрасны — Глеб перестал заходить в ванную, когда жена мылась. Марина не сразу заметила эту перемену. Все началось с мелочей. Домработница затеяла стирку. Марина стала собирать грязное белье. Простыни и полотенца сдавались в прачечную, а всякие мелочи — майки, носовые платки, носки — стирались дома. Собрала Марина белье, и показалось ей, что мало грязных носовых платков. «Вот лентяй! — подумала она. — Никогда сам не вынет из кармана грязного платка». Она открыла шкаф, где висели Глебовы костюмы, достала носовой платок из одних брюк, из других. Бросила в таз с грязным бельем и вдруг увидела пятна губной помады. Странно! Марина взяла платки, оглядела. Она стала вспоминать, когда в последний раз красила губы. Кажется, прошлым летом, когда они вместе с Глебом ходили в Манеж на вернисаж. Н-да! Марина сунула оба платка в карман пеньюара и, не находя себе места, стала ходить из угла в угол. Перебрав всех женщин, бывавших у них в доме, она почему-то подумала о Ларисе Черновой.
«Так. Значит, искусствоведка! Ну, ладно! Я тебе покажу!» Привыкшая всем делиться с матерью, Марина хотела немедля позвонить ей, но передумала. Неудобно говорить об этом в присутствии домработницы, к тому же надо все в точности выведать, а потом уже беспокоить мать.
Светлана принялась за стирку, а Марина начала разыскивать Глеба. В мастерских на Масловке был телефон. Он стоял внизу, в уголке возле лифта. У телефона дежурил сторож дед Егорий, который часто позировал художникам.
Марина позвонила и, стараясь сохранить спокойствие, попросила к телефону Маковеева. Дед Егорий помялся, покашлял.
— Маковеев уехал в комбинат, — буркнул сторож.
— Когда он вернется, попросите его позвонить домой, — сказала Марина.
Старик обещал передать.
Однако прошел час, другой, Глеб не звонил. В полдень Марина напомнила деду Егорию еще раз. Сторож отвечал одно и то же. Выведенная из себя, Марина решила позвонить Лиде — жене Андрея Хилкова. Они дружили, делились друг с другом женскими тайнами.