Мялись, не зная, что сказать, свидетели.
Все это выходило низко, глупо, мерзко.
12
Их развели только спустя год.
К тому времени новая супруга Маковеева, Лариса Чернова, родила дочь, и повторное судебное разбирательство носило чисто формальный характер. Марина сказала, что она не любит своего бывшего мужа, и брак был признан расторгнутым. Она и вправду уже не любила Глеба. Перегорело все в душе, остался один пепел, остались комок обид и неприятный осадок от денежных тяжб и суда.
Как ни старался юрист, нанятый Мариной, но отвоевать четверть всех гонораров, получаемых Маковеевым, не удалось. Сумма алиментов, определенная судом, оказалась небольшой. Надо было чем-то жить, и отец устроил ее на работу: библиографом в книжный коллектор. Душевную пустоту Марина старалась заполнить работой. Работа была для нее делом непривычным, и хотя сам труд не требовал ни затраты физических сил, ни особого умственного напряжения, все равно Марина к концу дня очень уставала.
Коллектор был большой, сотрудников много; новые знакомства, занятость делом — все это помогало примирению с жизнью.
Радости теперь были редки. Один день походил на другой, как похожи одна на другую книги в пачке: и цвет обложки у них одинаков, и количество страниц, и даже опечатки у них одни и те же. Когда раскладываешь книги по абонентным полкам, то не обращаешь даже внимания на каждую в отдельности.
Так и Марина, она перестала различать дни.
Она вставала чуть свет; мылась, готовила завтрак; кормила Наташу и сама что-либо хватала наспех, и они вместе выходили из дому: мать спешила на работу, дочь в школу. Надо бы до метро пройти пешком — противно сразу лезть в переполненный троллейбус, начинать день с толкотни и ругани. Но, как назло, этих десяти минут, которые необходимы, чтобы дойти до «Сокола» пешком, всякий раз недостает, и Марина вскакивает на ходу в переполненный троллейбус. Кто-то наступает ей на ногу, и она кому-то наступает тоже. На нее давят со всех сторон, но ей все же удается встать в угол, и хоть на одной ноге, зато относительно спокойно доехать до метро. В ожидании поезда метро она поправляет сбитый в троллейбусе платок, и все поглядывает по сторонам, стараясь определить, где поменьше народу. В вагон вталкивают помимо ее воли. Марина осматривается, нет ли свободного места. Если ей удается сесть, она тут же достает из сумочки книгу и, уткнувшись в нее, читает. Но чаще случается так, что ей не удается сесть, и тогда она забирается к противоположным дверям и стоит, стиснутая со всех сторон такими же, как и она, усталыми и злыми женщинами. Марина думает только об одном, как бы скорее доехать до центра. В центре пересадка, и там можно занять местечко.
От метро до места работы близко, и Марина идет пешком, поэтому является она к себе несколько успокоенной. В коридоре она снимает металлический жетон, висящий в шкафу над столом дежурной, и спешит в зал. Вдоль стен этого просторного зала высятся стеллажи с книгами, а самый центр заставлен столами. Среди трех десятков столов был и ее, Маринин. Поздоровавшись с подругами, которые успели явиться раньше ее, она проходит к своему столу. Стол — это не только рабочее место, это ее второй дом. Все тут было привычно и обжито; справа высилась стопка накладных; стояли флакон с клеем, коробка скрепок, ножницы и авторучка. В верхнем ящике в сторонке от бумаг зеркальце. Марина доставала его и, приладившись к утреннему освещению, поправляла прическу. Затем она брала бланк-заказ, который ей необходимо было исполнить сегодня, и принималась за работу.
Марина раскладывала книги согласно накладным и, связав стопки крест-накрест, относила их на стеллажи.
В полдень звонил звонок — обед. Отложив книги, Марина открывала самый нижний ящик стола; доставала оттуда стакан, ложку, ножик, пачку сахару: вынимала из сумочки бутерброды, принесенные с собой; съедала два три кусочка хлеба с сыром и бежала в коридор к автомату.
— Наташа! Ты пришла? — говорила мать озабоченно. — Открой холодильник. Там наверху кастрюля. Синяя, синяя! Достань, поставь на плиту. Бульон. Да! Разогрей и кушай. Я сегодня вовремя приду, не задержусь.
В пять вечера по тому же звонку Марина задвигала ящики стола, говорила «до свиданья!», вешала на место жетончик со своим личным номером и бежала домой.
От «Сокола» она шла теперь пешком, заглядывая по пути то в один, то в другой магазин. Домой возвращалась, неся сумку и авоську с продуктами. Отдышавшись, Марина переодевалась. Дома ее ожидала целая пропасть дел. А когда много дел, то в пеньюар не облачишься! Она набрасывала на себя легкий ситцевый халат, затягивала потуже пояс, обмотав его вокруг талии вдвое, и начинала хозяйничать.