— У вас тут весна, — заговорил Олег. — А у нас еще, знаешь, какие морозы!
И, как это всегда бывает, когда людям не о чем говорить, они заговорили о погоде. Олег рассказал про то, какая зима была в Якутии, Марина — про необыкновенно раннюю весну в Москве.
Но и этот разговор был недолог.
Помолчали.
Олег прижался к Марине, взял ее руку в свою, сжал, лаская. Но он был ей непривычен — в шапке, в ватнике, пропахшем бензином — и она не отвечала на его ласку.
Марина облегченно вздохнула, когда наконец машина въехала в арку их дома и остановилась у подъезда.
— Слава богу, приехали! — сказала она, открывая дверцу и первой выходя из машины.
Не глядя на счетчик, Олег протянул таксисту к р а с н е н ь к у ю и вылез следом за Мариной.
В лифте было зеркало. Олег погляделся, покачал головой.
— Чуден!
— Ничего, сейчас примешь ванну, переоденешься, — сказала Марина. — У меня все для тебя приготовлено: и пижама, и домашние туфли.
— Ты золото! — Олег привлек ее к себе и поцеловал.
18
— Олежка! Ну как ты?
— Готов!
Олег, одетый по-домашнему, в полосатую пижаму, которая, правда, оказалась ему несколько коротковата, вышел из ванной. Он был побрит и надушен и выглядел помолодевшим. Тем временем Марина тоже успела облачиться в свой роскошный розовый пеньюар и, шурша им, бегала из кухни в гостиную, заканчивая сервировку стола.
— О, Олег Александрович! — радостно воскликнула она, завидя выходившего из ванной Олега. — Вас не узнать! Прошу к столу.
Они вместе вошли в большую комнату.
— Это по мне! — вырвалось у Олега.
Паркет в гостиной был натерт до блеска. Стол накрыт белоснежной скатертью. На столе водка, бутылка с минеральной водой, соки и различные закуски. Но возглас удивления был вызван не только видом празднично накрытого стола. Над самым столом, освещенный торшером, висел портрет нового хозяина семьи. Протертый маслом, он блестел, словно только что написанный.
— Это по мне! — повторил Олег. — В доме должен быть культ главы. Без этого я не признаю семьи.
— Наташенька, хватит тебе корпеть над учебниками! Заучилась совсем, девочка. Иди ужинать, — позвала Марина.
Дочь — высокая, угловатая, в новом платье, которое ей купила бабушка — вышла из своей комнаты.
— Наташа, познакомься, — сказала мать.
— Мы знакомы, мамочка! — Девочка боялась почему-то глядеть Олегу в лицо, она смотрела на пол. Пижама, которую купила мать для дяди Олега, оказалась мала, из-под штанин видны были яркие полосатые носки.
— Но раньше он был для тебя просто дядя Олег, а теперь — папа.
— Здравствуйте! — сказала Наташа и вытянула перед собой узкую ладонь.
— Здравствуй, здравствуй, Наташенька! — Олег пожал ее руку, потом привлек к себе, поцеловал в лоб. — Какая ты большая у нас! Прямо-таки невеста!
Наташа покраснела, тряхнула белесыми косичками; одна из них перекинулась из-за спины на грудь. Девочка взяла ее и, стараясь справиться с волнением, начала тормошить бант.
— Садитесь, садитесь! — суетилась Марина. — Я телевизор включу. — Шурша пеньюаром, она подошла к телевизору, нажала кнопку. — Ты, Олег, садись сюда, тут лучше видно. А Наташа посидит и спиной к экрану, она от него ни на час не отходит.
Они сели: Олег — под своим портретом, лицом к экрану телевизора; Марина — напротив, а Наташа — слева от матери, с торца стола.
Стол был живописен. По случаю приезда Олега Марина загодя вызвала тетю Серафиму, сестру Льва Михайловича, горбатенькую тихую старушку, великую мастерицу в приготовлении праздничных блюд. Особенно живописен был мясной салат со свежими помидорами. На самой вершине его красовалась луковица с сочными зелеными перьями. Сбоку, как бы разрезая эту гору, торчала ручка мельхиоровой ложки.
— Я чертовски голоден! — признался Олег. — Завтрак в самолете был легким. А с этих «взлетных» конфет у меня всегда сосет под ложечкой. — Он взял мельхиоровую ложку и, разрушив белоснежную гору салата, стал накладывать себе на тарелку. Потом на ту же тарелку положил несколько кусочков селедки, посыпанной зеленым луком, и только после всех этих приготовлений взял бутылку «столичной». — Мариночка, твою рюмку!