В руках у Марины и в самом деле была пухлая черная сумка. Женщины в очереди приумолкли. Милиционер убрал руку, загораживавшую вход. Марина переступила порог салона. Запах мехов, смешанный с острым запахом нафталина, показался ей самым благоуханным запахом, и она с благодарностью приникла к плечу Колотова.
— Спасибо, Олежек… Какой ты догадливый.
26
Марина выбрала шубу. Олег выложил перед кассиршей стопку ассигнаций. Кассирша пересчитала их, выбила чек на четыреста пятьдесят рублей. Продавщица сверила чек. Сняла с плечиков шубу, аккуратно завернула ее. Получился легкий и не очень громоздкий пакет. Олег, с некоторой растерянностью наблюдавший за действиями продавщицы, подхватил пакет и, пропустив вперед Марину, пошел следом за ней к дверям салона. Они не спеша прошли мимо разморенных жарой женщин, стоявших в очереди, и, сопровождаемые ропотом возмущения, спустились со второго этажа вниз. На углу проезда Сапунова они сели в такси и очень быстро вернулись домой.
Едва они вошли в переднюю, Марина тотчас же развернула пакет, надела шубу и, любуясь покупкой, стала вертеться перед зеркалом. Шуба была сшита кое-как, на манер старинного ямщицкого тулупа, с окладистым воротником, поэтому сидела она на Марине мешковато. Очертания ее фигуры терялись в этом грубовато пошитом куле. В шубе Марина походила на огромную рыжую гору — широка, неповоротлива, просторна. Несмотря на это, обновка ей понравилась. Поглаживая ладонью мех, Марина то и дело повторяла:
— Ах, какая красота! А легкая, легкая-то. Спасибо, Олежка! У меня никогда не было такой дорогой шубы.
Олег сидел на кухне за столом. Щурясь от дымка сигареты, он думал о чем-то не очень веселом. Марина сразу поняла это. Она подошла к нему, обвила руками его шею. От меха пахло нафталином и квасцами. Однако мех был пушист и мягок.
Марина склонилась и поцеловала Олега в щеку. Он отвернулся, погасил сигарету о край пепельницы и протянул руку за бутылкой.
Марина поспешно отставила ее.
— Олег, а тебе не кажется, что ты очень много пьешь?
— Надо же обмыть покупку, а то носиться не будет.
— По-моему, ты уже с самого утра обмываешь.
— А-а! — Олег взял из ее руки посудину, налил рюмку, выпил.
— У тебя плохое настроение?
— Да, киса.
— Почему? Может быть, ты не хотел, чтобы я покупала шубу? Сказал бы.
— Нет.
— Тогда объясни, в чем дело.
— Мне сегодня вымазали дегтем физиономию.
— Кто?
— Не знаю.
— Тебе кто-нибудь позвонил? — В голосе Марины он уловил тревогу.
— Ты угадала. Позвонил какой-то идиот. Спросил Ирину. Я ответил, что никакой Ирины тут нет. — Разгоняя дым ладонью, Олег пристально наблюдал за выражением ее лица.
— Ну и что? Ошибся кто-то телефоном! — Глаза ее забегали туда-сюда. Чтобы скрыть свое замешательство, Марина начала снимать с себя шубу. — Теплая, как печка! Запарилась… — Она вышла из кухни в переднюю, чтобы повесить шубу на вешалку. И не спешила возвращаться. — Рассказывай, рассказывай, я слушаю.
Но Олег не спешил с рассказом, явно выжидая, и ей пришлось вернуться.
— Да, конечно! Я так и сказал. Извините, сказал, вы ошиблись. Я подумал, что ослышался, поэтому переспросил: «Может, не Ирину, а Марину?» Парень, судя по голосу, молодой, но нагловатый. «А это кто?» Это он-то меня спрашивает. Я, ни о чем не подозревая назвал себя. Говорю: «Олег». А он мне: «У, падло, купырь! Откуда ты заявился? Объедки с чужого стола собираешь!»
— Это Глеб!
— Я звонил Ларисе. Маковеев в Таллине.
— Он, он! Я его знаю. — На глаза Марины навернулись слезы. — Подговорил небось кого-нибудь. Он завидует нашему счастью. Он мне теперь житья не даст. Он… он… — Она прижала руки к груди и, с трудом сдерживая рыдания, побежала в спальню. Сквозь полуприкрытую дверь донесся ее плач.
Олег нехотя поднялся, прошел за нею следом. Марина лежала на тахте и, уткнувшись лицом в подушку, рыдала. Олег присел рядом. Не зная, чем ее успокоить, погладил по плечу.
— Я ему… я ему как-то звонила! — Марина приподнялась, вытерла ладонью мокрое от слез лицо. — Я ему шуткой: «Глеб, пришли мне деньги на подвенечное платье». А он зло: «Что, выходишь замуж?» — «Да», — говорю. «За кого?» Ну, я и сказала ему. И он теперь нам мстит. Это он звонил. Я его знаю!
— Даже если бы и не он, — сказал Олег. — Подумаешь! Я ведь не ревнив, старуха! У всякой женщины, как и у мужчины, разные могут быть увлечения. Может, и у тебя был кто-нибудь, помимо Глеба. Мне наплевать. Просто я не люблю, когда меня оставляют в дураках. Вот и все.