Однако смысл картины не в том, чтобы изобразить, с каким ликованием лесорубы смотрят на царь-дерево, которое сейчас должно упасть. И даже не в том, как хорошо выписано тело лесоповальщика. Замысел картины — шире: позади лесорубов видна двуколка — рабочим привезли обед. Опушка лесосеки ярко высвечена солнцем, и видна лошадь, щиплющая траву, повозка, на которой стоят термосы с едой; а рядом с повозкой — девушка-повар в цветастой косынке и белом фартуке; и девушка издали зачарованно смотрит на парня с пилой «Дружба».
«Всюду жизнь, — как бы говорит художник, — вот и тут, в лесу, люди работают, улыбаются, любят…»
Картина была принята комбинатом без поправок. Игорь выставил ее на осенней выставке и затем отправил в Нововятск.
Вскоре он получил новый заказ. Появились долгожданные деньги. Они казались тогда очень большими. Но самое главное — пришла уверенность в своих силах, а это так важно для живописца.
6
— Игорь Николаевич! — окликнули его из соседнего зала.
Кудинов вздрогнул — настолько он ушел в свои мысли, что не сразу даже понял, кто его зовет и в чем дело. А звала его все та же Екатерина Ивановна; экскурсовод мелкими шажками шла от стола директора-распорядителя, окликая:
— Игорь Николаевич! Игорь Николаевич!
— Да.
— Сомов пришел. Вас спрашивает.
— А-а, пришел?! Очень приятно!.. — обрадовался Кудинов.
Сомов — фотограф, который снимал холсты для воспроизведения их в журнале «Творчество». Разговор о том, что редакция решила подготовить материал о выставке Кудинова, был еще неделю назад, на вернисаже. На вернисаже — после всей этой суеты, которая сопровождает открытие всякой выставки, — после речей, цветов, рукопожатий, когда приглашенные уже разошлись по залам, к Кудинову подошел заведующий отделом журнала и сказал, что редактор поручил ему взять у Игоря Николаевича интервью.
— Это что — в связи с открытием выставки? — спросил Кудинов.
— Ну, и в связи, и вообще: о ваших любимых темах, о жанре, о том, как вы понимаете место художника в жизни.
— Мне что — самому писать? — на ходу торопливо спросил Игорь Николаевич.
— Нет, нет! — отвечал заведующий. — Интервью. Вопросы я подработаю. Вы только скажите, когда вам удобнее побеседовать со мной?
— Давайте завтра, в полдень. Здесь же, на выставке. Вам удобно?
— Хорошо.
— До свиданья! До завтра! — бросил Кудинов.
Он очень спешил: на пять часов вечера в ресторане ЦДРИ — Центрального Дома работников искусств — был заказан товарищеский ужин. Игорь Николаевич не сообразил сразу, что надо было пригласить на банкет и работника журнала. Но он не пригласил, и сотрудник журнала на второй день, как уговаривались, не пришел. Не явился он и на третий день, — Игорь Николаевич понапрасну лишь волновался и ждал его.
И вот теперь объявился Сомов! Значит, журнал не отступил от своей мысли, решил Кудинов. Игорь Николаевич знал Сомова — он не раз наблюдал за его работой, когда фотограф снимал полотна на выставках или в мастерских.
— Игорь Николаевич! Здравствуйте! — Сомов снял с плеча громоздкую камеру (он снимал на стекло) и, поставив чемодан с осветительной аппаратурой, протянул Кудинову руку.
Фотограф был сухопарый человек, выше среднего роста, с узким, продолговатым лицом, с большой лысиной.
— Ну-с, вы, надеюсь, в курсе дела? — спросил Сомов.
— Да, неделю назад мне говорил ваш товарищ. Но он почему-то не явился для беседы в названное время.
— Сдача номера. Суета. Редактор составил списочек работ, намеченных для воспроизведения в журнале. Он просил показать вам на всякий случай. Согласовать, одним словом. Вот, посмотрите!
Игорь Николаевич взял листок, посмотрел. Конечно же, первой в списке значилась «Эльвира», затем — «Остров на Оке», «Везут дебаркадер», «Строители» и кое-что из графики — не самое, пожалуй, главное, малоинтересное. Игорь Николаевич хотел, чтобы среди графических работ в журнале было воспроизведено и три-четыре зарисовки, из тех, что он делал в ранний период творчества. Но Сомов и слушать не хотел об этом.