В дом он зашёл через задний двор. По стенам висели старые пальто с облезшими воротниками. Заношенные дождевики, выцветшие шляпы и кепки, сумки с тряпьём и даже лапти. Здесь же стоял большой платяной шкаф, в котором хранилось всё, что вышло из употребления, но выбросить было жаль. Из тёмного угла выступал большущий сундук, куда раньше ссыпали зерно. Летом на заднем дворе прохладно, и дедушка, вернувшись с полной корзиной грибов, сидел на пороге и, вытянув ногу в скрипучем протезе, подолгу смотрел вдаль. Деревня стояла на холме, и вид отсюда открывался красивейший: ниспадающие зелёные террасы, с желтыми шапками стогов, с тёмными перелесками и синей полоской дальнего леса. Андрею всегда казалось, что деревня здесь появилась только ради пейзажа.
Тишина, полумрак, странные запахи, всё возбуждало в Андрее мысли о старине, о предках, которые Бог знает сколько жили на этом месте. Входили в эту дверь, трудились на земле, растили детей, на что-то надеялись. Куда девалось всё это? И что осталось? Разве только дом, да и сколько он ещё простоит? «Но тогда чего ради… Чего ради…» – начали было подниматься вопросы, но вдруг Андрей заметил, что на верёвке, протянутой вдоль стены, висят дедушкины кальсоны с одной обрезанной штаниной и толстый шерстяной чулок, который дед надевал вместо носка на оставшуюся от ноги культю. Это поразило Андрея, он вдруг подумал, что, может, дедушка жив, просто вышла какая-то ошибка, да мало ли что…
Бросив в коридоре сумку, он прошёл в избу, открыл низкую дверь и сразу увидел, что старое зеркало, висящее между окон, было завешено простынёй. А на печной лежанке навалены чьи-то ватники, куртки и пуховые платки. Открылась дверь в переднюю комнату, послышалось монотонное причитание, и вышла мама Андрея. Она была в чёрном шерстяном платье и чёрном платке, посмотрев на Андрея заплаканными глазами, она всхлипнула и, обернувшись в комнату, сказала: «Андрюша приехал». Из комнаты сейчас же послышался бабий вой на несколько голосов, и мама потянула Андрея за собой: «Иди, постой возле дедушки, постой…»
Андрей стащил с себя мокрую куртку, закинул на печь и шагнул в полумрак комнаты, сделал пару шагов и остановился. В углу, где иконы, горела лампада, освещая тёмный лик Богородицы. Посреди комнаты, стоял открытый гроб, и на его стенках горели четыре свечи. В полумраке стояли вдоль стен какие-то люди, как во сне видел Андрей бледные пятна их лиц, слышал глухие рыдания с причитанием, но сам просто оцепенел. Умом он понимал, что в гробу лежит дедушка, его дедушка, и надо что-то сделать, ну хотя бы заплакать, но не мог даже посмотреть в гроб, ему было стыдно и неловко, словно он был в чём-то перед ним виноват. Неожиданно появился брат и, взяв Андрея за локоть, повёл из комнаты, сказав: «Пойдём, выпьем, а то заболеешь».
За занавеской, в кухонном закутке у печи, брат налил в гранёные стаканы тёплой водки, и они выпили. Андрея подташнивало, но он заставил себя выпить до дна и, взяв большой солёный огурец, ел его с чёрным хлебом и слушал брата. Тыча Андрею в грудь, брат с хмельной увлечённостью рассказывал, что к их тётке Тане, младшей дочери деда, как раз в день его смерти залетел на кухню голубь и побил всю посуду. Но самое главное, что голубь был белый, и этот факт особенно умилял брата. Андрей почувствовал, что захмелел, взял ещё один огурец, залез на печь и уснул.
Пробираясь сквозь мокрые заросли, Андрей идёт по дну глубокого лесного оврага с крутыми, заросшими сплошным орешником склонами. Со дна оврага поднимаются могучие дубы и огромные доисторические папоротники, что наводят на мысли о сказочных чудовищах. Странная для леса тишина и ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Андрею хочется быстрее пройти овраг, но повернуть назад он почему-то не может... Неожиданно и овраг с папоротником, и дубы, и нависший свод орешника расступаются, и открывается широкая поляна, поросшая мелкой, словно подстриженной травой. А на ней лежит несколько разной масти лошадей. Андрей в немом удивлении глядит на них, а они на него. И в столько осмысленности в лошадиных глазах, что он теряется.
– Здравствуй, Андрей! – раздается вдруг низкий голос со странным акцентом. Андрей вздрагивает, но сразу успокаивается – видимо, это пастух, да к тому же знакомый, и оглядывается. Но никакого пастуха нет, а только красно-коричневая лошадь приветливо кивает ему головой.