— Там мы продолжали заниматься оснащением. Самые важные вещи, шмальц в консервных банках, мясо и все такое нам было трудно доставить на корабль, так как там все строго охранялось. Поэтому мы снова вышли из гавани и по реке Везер пошли к Куддель Борну. Куддель Борн был военным моряком, женатым на некоей Люрсен, Люрсен с верфи в Браке, и у нее был участок на берегу с причальным мостиком. Там мы бросили якорь. Причалить мы не могли, так как у нас была очень глубокая осадка.
Старик откидывается в кресле, делает глоток и сидит некоторое время с полузакрытыми глазами.
— У нас была большая проблема: нам надо было переправиться с двухтонным грузовым автомобилем, который я достал, через мост на Эльбе. Там был сильный контроль, но и эту проблему мы решили с помощью специального транспортного свидетельства.
— А откуда вы взяли это транспортное свидетельство, если будет позволено спросить?
— Ты же знаешь, — говорит старик, осклабясь, — кто много спрашивает, тот быстрее заблудится. Во всяком случае, у нас одно свидетельство было, а все, что было хотя бы только похоже на официальный документ, в то время было дороже золота. Итак, мы полностью оснастили судно и в одно прекрасное воскресенье, — воскресенье подходило лучше всего, потому что на поверхности воды уже было несколько парусников, — пошли вниз по Везеру мимо Бремерхафена и на большой дистанции мимо острова Гельголанд. Затем прямо к каналу и этапами дальше: первым этапом был Фуншал, вторым Лас-Пальмас, третьим Острова Зеленого мыса, а четвертым — Рио. Теперь ты это знаешь!
Старик садится прямо, пожимает плечами и спрашивает:
— Пойдешь со мной на мостик?
— Да. Но так быстро я тебя не отпущу из-за «обрыва пленки». Мы же договорились, что будем работать, не используя метод замедленной съемки.
Утром в столовой я вижу, что Кёрнер сидит за своим столом один. Случай благоприятный. Я подсаживаюсь к нему и, после того как он закончил завтракать, спрашиваю:
— Каков режим работы реактора во время шторма? Вчера капитан рассказал мне, что однажды для испытаний реактора корабль абсолютно намеренно, — это было в районе Шетлендских островов, сказал капитан, вошел в зону шторма при силе ветра 9 баллов. Вы были на борту во время этого рейса?
— Да, я был, — говорит Кёрнер, смотрит на меня с удивлением, но тут же продолжает: — Мы ожидали, что при резких движениях корабля в штормовом море в работе реактора могут возникнуть трудности. Но производственных трудностей не наблюдалось. — Прерываемый только кашлем, Кёрнер говорит так же стремительно, как шеф. — При боковой качке в пределах плюс-минус восемнадцать градусов мы зафиксировали изменение потока нейтронов, которое было на два-три процента ниже ожидаемых отклонений.
— А как вы устанавливаете такое? — спрашиваю я.
— Для этого в центральной части мы установили измерительные камеры. Благодаря нашим инструментам мы в курсе всего, что происходит в активной зоне.
— Жалко, что этого нельзя видеть.
— Видеть? — спрашивает Кёрнер. — Там нечего смотреть.
— Я подумал о небольшом «выпускном отверстии». В годы моей юности через такое отверстие я неоднократно завороженно наблюдал, как в купольной печи Рохлицкого чугунолитейного завода бурлил кипящий металл.
— Но это же совсем другое дело, — говорит Кёрнер презрительно. — Нет, здесь, в реакторе все происходит без театральных эффектов, так сказать, тихо и незаметно. Самое большее, что вы увидели бы, — это кипение воды, как в кастрюле, и светло-голубое свечение лучей Черенкова.
— Что это за лучи?
Кёрнер отмахивается. Он хочет, и я замечаю это, снова на твердую землю. Об оптических фантазиях он и не помышляет.
— Давайте остановимся на режиме работы реактора во время шторма: нас также интересовало, как проявят себя подвеска камеры безопасности и подвеска заэкранированных трубопроводов в камере безопасности, а также подвеска бассейна обслуживания. Вы же знаете, с какой силой такой корабль погружается в волны. А тут выяснилось, что работа корабля и его наклоны не дают никаких регистрируемых приборами отклонений.
Кёрнер говорит это с явно показной гордостью. Выглядит это так, как будто правильное поведение реактора — его заслуга.