— Не совсем верно, — отвечает шеф. — Для меня реактор только тогда остановлен, если переведен в холодное докритическое состояние. Если стержни опускают, то реактор находится хотя и в докритическом состоянии, но он еще не остыл. Еще горячий реактор мы не можем предоставить самому себе. Здесь мы не можем, как в автомобиле, просто вынуть ключ зажигания и пойти своей дорогой.
— Ключ зажигания? — повторяю я. — Он все-таки есть?
На лице шефа появляется выражение муки, он возмущенно качает головой, но, несмотря на это, говорит: «Да!»
— И его вы всегда носите с собой?
Шефа явно злит отступление от темы.
— Конечно же, и как раз в правом кармане брюк, — отвечает он неохотно.
Я намечаю на будущее при первом удобном случае еще раз спросить об этом одиозном ключе — так просто шеф от меня не отделается.
— Не будем отвлекаться от темы, а станем действовать по порядку, — говорит шеф решительно. — Таким образом, вот это — оборудование. А теперь заставим работать реактор. Для того чтобы его запустить, мы говорим, «сделать критическим», я использую два источника нейтронов. А нейтроны вызывают затем цепную реакцию.
— Это звучит настолько просто, как и убедительно, — говорю я только для того, чтобы доказать шефу, что я следую за ходом его рассуждений и не занимаю свою голову вопросом о ключе.
— А это и есть просто, — отвечает шеф резко.
Я же думаю: сейчас реактор, слава богу, работает! А шеф уже снова рассказывает профессорским тоном:
— Для запуска реактора должны быть выполнены несколько пусковых условий. Между прочим, требуется наличие и регистрация потока нейтронов… — шеф замолкает. Он, очевидно, толком не знает, как объяснить мне процесс. Я демонстрирую свою малость: шеф должен ясно почувствовать: он имеет дело с тупым непросвещенным человеком, который хочет подружиться с наукой.
«…наличие и регистрация», — повторяет он так нерешительно, как будто потерял нить повествования.
— Как это регистрация? — спрашиваю я быстро. Я веду себя, как спортсмен, который разгоняет санки, чтобы они достигли нужной скорости.
— Существует несколько методов измерений. У нас счетчики на основе бортрифлорида. Они регистрируют нейтроны, а именно через вторичный процесс.
Когда шеф замечает, что я чего-то не понимаю, он говорит:
— Давайте-ка сначала смочим язык. — Он ставит на прилавок две бутылки пива. Сделав большой глоток, он делает над собой усилие и начинает снова: — Итак, если пусковые условия выполнены, осуществлен необходимый контроль и не обнаружены недостатки, то реактор может быть пущен. Это происходит очень просто с помощью кодового переключателя и зонда для магнитного тока для сцепления. Теперь с помощью переключателя я могу группами выдвигать с помощью электромоторов регулирующие штифты, то есть приподнять их, вытащить из активной зоны реактора. При этом речь идет всего о миллиметрах, должен вам сказать. Как только одна группа полностью вытянута, за ней следует другая. Поток нейтронов растет, реактор становится критическим.
— Можно ли, выражаясь моим вульгарным языком, сказать: печь разгорается?
— В целом это неверно, — говорит шеф, — но вы можете спокойно говорить и так. Однако мы еще не дошли до конца: при дальнейшем вытягивании стержней — при этом мы должны учитывать период реактора и поток нейтронов — мы начинаем медленную ядерную растопку. Следствием этого является рост давления и температуры в напорном резервуаре.
Я снова закатываю глаза. Шеф видит это и бормочет:
— Еще проще об этом сказать невозможно. Это понял бы даже мой сын.
— Он наверняка умный ребенок. Ничего удивительного при такой наследственности, — подтруниваю я.
Шеф пропускает это мимо ушей и кратко говорит:
— В ближайшее время посмотрим все это в натуре — вот до этого! При этом он указывает шариковой ручкой на пространство между камерой безопасности и напорным резервуаром.
Я делаю глубокий вздох — не для того, чтобы расслабиться, а для того, чтобы доставить удовольствие шефу. Он должен видеть, как сильно он измотал меня. Затем я спрашиваю:
— А сколько лет вашему мальчику?
— Четыре года, — отвечает шеф. — При неправильном обслуживании реактор, между прочим, отключается сам.
— Это успокаивает, — говорю я шефу в приступе озорства, считая, что на сегодня это конец, реактор отключился.