Уже за час до назначенного времени Сорвиголова, свернув с Людвигштрассе, вышел на Каульбахштрассе. Пансион «Интернациональ», где остановился Рихард Демель, расположен был примерно на полпути от Людвигштрассе до Английского парка. Я начал прохаживаться взад и вперед по Каульбахштрассе то по одной, то по другой стороне, причем, проходя мимо пансиона «Интернациональ», всякий раз ускорял шаги. А вдруг поэт стоит у окна и, приподняв занавеси, своими большими проницательными глазами наблюдает за Сорвиголовой!
Там, где Каульбахштрассе под легким уклоном спускается к Английскому парку, находилось фотоателье «Эльвира» — одноэтажный ярко-зеленый домик с рельефно выступавшим на фасаде гигантским лиловым драконом. Эта ужасающая безвкусица, вызывавшая в ту пору восхищение, почему-то усиливала мою подавленность и, глядя на драку она, я стал серьезно сомневаться, идти ли мне вообще к Демелю, не дерзость ли это с моей стороны.
Вдруг я спохватился, что у меня опять вылетело из головы стихотворение «Привет Рихарду Демелю от молодежи», которое я целыми днями заучивал наизусть, декламируя перед зеркалом.
Но вот на колокольнях церкви театинцев и церкви святого Людовика почти одновременно пробило пять часов.
Я словно потерял сознание, непреодолимая сила подхватила меня, толкнула в вестибюль, подняла вверх по лестнице, заставила позвонить, проследовать по длинному коридору за горничной, отворившей мне дверь; и вот я стою, окаменев, перед незнакомцем, приблизившим ко мне лицо, изборожденное глубокими, подергивающимися морщинками. Среди этой игры морщин одни глаза светились покоем. Поэт пожал мне руку и пригласил сесть.
Все было так буднично: и приход сюда Сорвиголовы, и оказанный ему прием, — что я счел неуместным передать Демелю «привет от молодежи». На столе лежали мои стихи, и меня удивило, что поэт захватил их с собой в такое дальнее путешествие.