Представляю, как его бесили все мои "уютные ухищрения". Какая же я глупая, как я раньше этого не замечала. Правильно он сказал: мы раньше не разговаривали друг с другом. Я задумалась: мы вправду друг о друге ничего не знаем. Мне нравятся рюши и печенье с корицей. А ему? Что нравится ему, ведь подумать откровенно, каждый имеет право на свои желания. Получается, Аркаша терпел мои кружева?
Что ещё ему не нравилось? Может быть и в постели я его разочаровывала? Мой Аркадий первый и единственный мужчина в моей жизни. То, что происходило между нами в спальне настолько было запретной темой для меня, я никогда не знала что должна делать.
Просто ловила его ласки, безропотно подчинялась ему. Благодарно засыпала в его объятиях, верила, что он любит меня. Аркадий был таким нежным, я чувствовала себя любимой по ночам и его холодность на утро воспринимала как нормальное поведение серьезного мужчины.
Удивительно, все разумные доводы растворялись перед другим, одним-единственным: мужчина не дорожит моей честью. Переспал с другой женщиной. И не важно, насколько он был пьян. Значит, не надо было так напиваться.
Я прошла в ванную, уставилась на себя в зеркало. Осунувшееся лицо, потухшие глаза, всклокоченные волосы. Взяла расчёску-щётку, стала приводить волосы в порядок. Моя гордость, они всегда радовали меня.
Пушистая копна сегодня расчёсывалась на удивление легко. Мелкие завитки у висков сами по себе скручивались в тугие спирали, делали лицо миловидным, нежным. Как ни крути, а причёска у меня в сто раз лучше чем у его белобрысой Мышары.
Ну вот, я снова думаю о ней. Вернее о них. Я отвернулась от зеркала, снова слёзы готовы были омрачить настроение, я закусила губу, чтоб не плакать. В конце концов мой муж признал себя виновным и просил прощения.
Это не сделало мою обиду на него менее горькой, но теперь она хотя бы позволяла мне жить вместе с ней в сердце. Я задумалась глядя на форменные платья в шкафу – мне сказали, что я пока не работаю сиделкой. Изольда нездорова, с ней медики. Как быть?
Махнула рукой, до новых указаний надела синее платье с белым воротником, подпоясалась белым передником. Прибрала комнату и к назначенному времени вышла к Изольде. Может быть она захочет поговорить со мной.
К моему удивлению двери в её спальню были закрыты, колокольчик молчал. Зато в гостиной меня ждал сюрприз.
Вадим стоял у окна просматривая файлы и что то надиктовывал Татьяне. Я удивилась. Что они здесь делают в такую рань. Проскользнуть мимо них не удалось, меня заметили.
– София, вы мне нужны, – Вадим кивнул мне, продолжил перепроверять документы. Татьяна тоже кивнула мне, я осталась стоять не понимая куда мне деться. Вдруг Вадим отвлёкся от своих бумаг, спросил:
– Вы умеете сварить кофе?
Я окатила его презрительным взглядом: Я умею? Да я варю такой кофе, всем баристо на зависть! Отправилась на кухню, там во всю возилась с тестом повар. Она продолжала тихо ненавидеть меня после того, как я приготовила свою фирменную куриную лапшу для Изольды.
Вообще, я не проработала и пары дней, а уже успела нажить недоброжелателей: престарелый садовник получил по морде, когда пытался ущипнуть меня за зад, а повар, зазноба этого садовника приревновала к куриной лапше.
Повар кивнула мне, косо глянув и пробурчав, чтоб я спрятала волосы под шапочку:
– Не хватало твои перья потом в котлетах находить.
Я варила кофе. Между нами сказать, кофе здесь был отвратительный, в смысле сорт и неправильное хранение в открытом пакете. Поэтому когда я сегодня принялась за него, твёрдо решила за свой счёт купить хороший сорт.
Приготовила серебряный поднос на три чашки. Две для гостей и одну для своей хозяйки моей бабулечки Изольды. Пришла в гостиную. Поставила кофе, направилась было к Изольде, Вадим остановил меня:
– Присядьте, София.
Я села. Вадим кивнул Тане:
– Всё перепроверь и срочно доложи мне. Особенно третью страницу! Свободна!
Таня бравым солдатиком пропечатала шаги на выход. Проходя мимо меня подняла глаза в небо, зашифрованно передав сигнал "Достал!". Выходя из гостиной прикрыла за собой дверь.
Мы остались одни, я сидела на краю стула вытянувшись в струнку. Смотрела на богатырскую фигуру Вадима, на немного неопрятно повязанный галстук, на баснословно дорогие запонки на манжетах. Он пил кофе, чашка утонула у него в кулаке. Кстати, сегодня он был в костюме и, прямо скажем, выглядел обалденно.
– Как поживаешь, София? У тебя всё хорошо?
Мне хотелось заорать:
– Нет! У меня всё плохо, хуже быть не может.