Дыхательные помощники, как и скафандры, как и вертихвостки – от Древних. Эту дорогу тоже строили Древние. Никто в Дворшиках не верит, что они были. Они в богов своих верят. А это Древние строили. Раньше Шаго сомневался в том, как именно все было. Но теперь чем дальше на север, тем прозрачнее в голове: нет никаких богов. И не было никогда. Особенно добрых. Был бы в природе хоть один добрый бог – разве он позволил бы отдать Марци за другого?! Ы-ы-ы…. О Марци лучше не думать.
Неба почти не видно за густыми кронами тупов. Странно это! Даже если правы ученые, которые считают, что их мир – не чаша, а куб. Все равно странно… Ведь если куб, то, приближаясь хоть к грани, хоть к вершине, ты должен как бы в гору подниматься! И воздуха должно меньше становиться… Но все как-то не так…
Темнеет… Пора, наверное, останавливаться, искать местечко для ночлега…
Шаго решил: первая же поляна или хотя бы просвет, ровное местечко между тупами – и можно скидывать рюкзак. Но просвета все не было.
Вот почти совсем стемнело. Просвета все нет. Ладно, придется ночевать прямо посреди дороги. Конечно, это опасно, ведь судя по все еще угадывающимся колеям, зольдадские машины сюда доезжают. А что если они пронесутся тут ночью? Раздавят, не успеют затормозить. Хотя… Ну, раздавят… Все одно ему скоро конец.
Ладно, еще сто шагов – и надо останавливаться. Раз… два… три… Неужели Марци будет счастливо или хотя бы равнодушно-спокойно жить с мужьями, которых подберут для нее родители?! Стоп! О Марци нельзя думать! Четыре, пять… На самом деле это не «четыре, пять», а, наверное, уже четырнадцать или двадцать пять. Он сбился со счета. Ничего. Шесть, семь, восемь, девять… Даже странно, отчего так легко идти? Шаго, конечно, крепкий, но третий день пути, скафандр, рюкзак… Наверное, оттого легко, что смерть ближе. Мучительная. Наверное, перед смертью всегда легко. Бабушка говорила: умирать – легко. Бабушка легко умерла. Он скоро тоже легко умрет. Стоп! Не думать о смерти! Опять он сбился. На десяти? Да, вроде бы на десяти. Одиннадцать, двена… Стоп!
Вот теперь на самом деле было «стоп» – дорога окончилась. Оборвалась. Тупик. И тупы впереди. Справа тупы, слева тупы, впереди тупы! И в темноте – когда она только успела наступить! – не видно ничего и непонятно, что делать дальше.
В полном недоумении Шаго сбросил на землю рюкзак, кое-как устроил себе подходящее лежбище. Толстый слой сухих листьев здорово облегчил его нехитрую инженерно-строительную задачу. И только закрыв глаза, понял, что именно не так. Колеи от машин зольдад тоже обрывались!
Дорога может оборваться. Но машинам нужно развернуться.
***
– Хым, – сказал Зев. – Хым!
– И? – спросил Буд. – И-и-и???
Тара неопределенно повела плечиками. Одно личико многоликой Тары при этом скривилось, второе улыбнулось, прочие остались индифферентными.
– Дальше я пока не придумала.
– Хым!
– Но есть идея ограничиться тремя его сокровенными желаниями.
– Первое, допустим, легко исполнить… – Зев почесал подбородок, скрывающийся под солидной седой бородой.
– Чур, я в деле! – воодушевился Буд, потирая руки – в данный момент у него их было аж шесть.
***
Шаго все-таки замерз. Первое, что он увидел, открыв глаза, – белую крупу на красной тарелке. Прямо перед его носом – нате, пожалуйста! Крупа была похожа на манку: высушенных и размельченных прибрежных таракашек. Такой манкой-обманкой жители Дворшиков питаются в голодные годы, когда совсем уж плохо, когда ни рыбы, ни водорослей. На вкус она ничего, даже сладковато во рту становится, если много слопать… Шаго высунул язык и слизнул несколько крупинок. Манка оказалась инеем на красно-буром туповом листе – ночью подморозило.
Надо было решать, что делать дальше. Шаго отлично помнил, что заночевал прямо посреди дороги, которая неожиданно оказалась тупиком. Очевидно, придется возвращаться домой – ломиться на Север сквозь лес совсем уж глупо. Хотя… то, что он вообще поперся в такую даль на верную мучительную смерть, умным тоже не назовешь…
Шаго перевернулся на живот, прежде чем подняться, – вот это зря, иней был везде, и одежда немедленно пропиталась мокрятиной.
– Надо было в скафандре спать! – сказал кто-то.
«Ну вот, я уже голоса слышу… – расстроился Шаго. – Наверное, это начало мучительной смерти…»