Люси провела у Жанны большую часть дня: ходила в магазин за продуктами и в прачечную - отдать в стирку пеленки. Денег с собой она не взяла, у неё вообще практически никогда не было денег, и Жанна дала ей несколько купюр из толстой пачки, лежавшей в комоде. Она не любила и не умела тратить деньги, но они у неё всегда были, а Люси, наоборот, деньги любила, но вечно сидела без гроша в кармане.
Задержалась она и на вечер, а Жанна испытала странное облегчение от того, что рядом с ней была двоюродная сестра, а не малознакомый, в сущности, мужчина. Она даже хотела откровенно поговорить с Люси, но что-то удержало её буквально в последнюю секунду.
На утро следующего дня Жанна настолько окрепла, что смогла спуститься вместе с Люси вниз, на кухню. Та поразила её затхлостью и запущенностью, хотя ничего особенно в ней не изменилось: те же пятна были на кухонном столе ещё месяц тому назад, пол был так же усыпан крошками, вот разве что пыли на полках стало больше. И пахло на кухне пылью, да ещё чуть-чуть подгоревшим хлебом.
Жанна сидела на стуле и бездумно наблюдала, как Люси укладывает ломтики хлеба в тостер. Не поворачиваясь, та вдруг спросила:
- Марк звонил?
- Нет, - ответила Жанна. - Не думаю, чтобы он вообще когда-нибудь позвонил.
Для неё это было пределом откровенности, но Люси, казалось, ничуть не удивилась.
- Для тебя ведь так лучше? - спросила она, выкладывая на тарелку горячие тосты.
- Конечно.
- Зачем только люди женятся? - поинтересовалась Люси, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Понятия не имею, - таким же бесцветным тоном отозвалась Жанна. Люди в жизни совершают так много странных поступков...
- Цепочка случайностей, - заметила Люси, намазывая масло на хлеб.
- Да, лучше бы были хоть какие-то причины...
- Неужели? Предпочитаю думать, что вообще никаких причин не существует. Ни для чего. А мы все - просто жертвы случайных совпадений.
- Были бы причины - тогда бы и были жертвы, - рассудительно сказала Жанна. - Я ранена, значит, я истекаю кровью. Я человек, значит, я страдаю.
- Строго говоря, это все не причины, - заметила Люси. - Может быть, повод. Во всяком случае, у Марка хотя бы есть деньги. Что же касается жертв...
В этот момент наверху пронзительно заплакал ребенок. Обе молодые женщины переглянулись: ребенок помешал им договорить что-то важное, но, наверное, время для этого разговора ещё не пришло. Жанна отправилась наверх кормить дочку.
Весь день Жанна тщетно пыталась уговорить Люси не оставаться на ночь, потому что чувствовала себя почти хорошо. И ещё потому, что все время думала о том прерванном разговоре на кухне и боялась его продолжения. И ей действительно хотелось остаться одной и кое-что проверить.
Бесполезно: вечером приехал Жак, чтобы сменить жену. На сей раз он действительно захватил с собой какую-то работу, поэтому Жанна испытывала в его присутствии куда меньше неловкости, чем раньше. Для себя она решила, что Жак, наверное, не имеет ничего против такого времяпрепровождения, иначе он отказался бы потратить на неё ещё один вечер.
Все было, как и в первый раз: кормление ребенка, поход в ванную, ужин на подносе и бутылка виски рядом с креслом Жака, но Жанна уже чувствовала не раздражение и робость, а какое-то очарование привычки, какой-то намек на близость. На сей раз она разрешила ему оправить постель: белье утром поменяли, а в свежем не было ничего шокирующего. Лежа в теплой, взбитой постели, она сказала:
- Спасибо, все просто замечательно.
Он тепло улыбнулся ей в ответ и снова уткнулся в свои бумаги. Исподтишка наблюдая за ним, она пыталась понять, что так пугало и отталкивало её прежде во внешности Жака. Орлиные черты его лица? Или бесцветные глаза? Теперь она уже не понимала. Жак был блондином, с намечавшейся проседью на висках, сын был его точной копией, ничего не унаследовав от Люси. Но ведь была же какая-то черта! Или просто она слышала слишком много сплетен о Жаке, как об опасном человеке?
Скорее всего, это были именно сплетни. Мужчина, который пил виски и курил возле её камина, не мог быть опасен. Впрочем, и о ней самой когда-то ходили странные слухи, её считали роковой женщиной - и что же? Она лежит одна, беспомощная, ослабевшая, безобидная, никому не интересная.
С Жаком в этот раз они говорили ещё меньше, чем накануне. Спустя какое-то время Жанна заснула прямо над книгой и проснулась от голодного плача малышки. Было темно, она на ощупь взяла ребенка и приложила его к груди, и только тут заметила в слабых отсветах камина, что Жак по-прежнему сидит в кресле напротив кровати. Он не шелохнулся, не переменил позы, но она чувствовала, что он не спит, а смотрит на нее.
- Прости, я не знала, что ты здесь, - прошептала Жанна. - Мне показалось, что вернулась Люси...
- Пустяки, - отозвался он.
- Ты мог бы лечь в кровать Лори...
- Обязательно. Просто я думал, что тебе может понадобиться моя помощь...
- В чем?
- Не знаю. Попить. Помочь с ребенком.
- Ничего не нужно. Я уже сама могу справиться. Не нужно сидеть около меня всю ночь без сна...
- Я видел, как ты заснула.
Жанна не знала, что ответить, поэтому промолчала. Потом сказала:
- Не мог бы ты положить эти мокрые пеленки в ванную:
- Разумеется! - немедленно откликнулся он. - Вот видишь, я и пригодился...
- Очень мило с твоей стороны, - пробормотала она. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - сказал он.
На следующее утро пришла Люси, немного помогла и отправилась домой, оставив Жанне холодный ужин в спальне. Впервые после родов ей предстояло ночевать одной. Она подумала, что в любом случае её положение куда лучше, чем было у той женщины в хижине на Аляске: по крайней мере, в доме был телефон. Правда, у той женщины не было тайны...Но нынче вечером и с тайной так или иначе будет покончено.
Она была готова к одиночеству, так что стук в дверь напугал её. На негнущихся ногах она спустилась вниз и обнаружила, что пришел... Жак. Она испытала такое облегчение, что даже не пыталась его скрыть.