Что ему приготовить? Залезла в холодильник. Все, что было там с четверга, уже испортилось. Надо выбросить и вымыть посуду. Видела посудомойку, но включать не буду…
Что же приготовить? Так… крупы есть. Рис?
В памяти вспыхнул тот завтрак… да, его бульон с рисом. Ну, не уверена, что выйдет также, но попробовать можно. Может к чаю что-нибудь ещё сделать? Ему не до этого будет, но он же не один — я тоже есть хочу… тогда рулет.
Поставила все готовиться. Села на стул, оперлась локтями о стол.
Всё равно я не понимаю его родителей… даже если хотели, чтобы ему не было так больно. Бред! Ему так только больнее. Они не оставили и шанса. Зачем было так поступать?
Убеждаю себя, что не мне их судить. Но сердце болит за него. Не понимаю, зачем. Видимо и не пойму.
Надеюсь, его мама поправится.
Все приготовила. Поднялась наверх. Совсем забыла про таблетку. Разбудить его? Зашла в комнату и замерла.
Он сидит на кровати, взгляд блуждает по комнате, держится за голову одной рукой. Что он мне тогда сказал?
— Проснулся?
Дернулся от звука голоса, ну, извини. Нечего столько пить.
Медленно ведёт взглядом… пытается сконцентрироваться. Ладно, черт с тобой.
Подошла к нему, села на край кровати.
— Аня?
— Ага.
— Что ты тут делаешь?
— Спасаю тебя от похмелья. — Улыбнулась.
— Это сон? Да, наверное, сон. — Хотел было лечь…
Ущипнула его посильнее, противная кошатина.
— Ай… — Наконец-то задержал взгляд — Как ты здесь…
— Я? В окно.
— Окно? — Не понимает.
— Окно! — Рассмеялась.
Хмыкнул.
Взяла стакан, протянула ему.
— Я не хотел, чтобы ты меня видела таким.
— Слишком много говоришь для умирающего. Пей уже.
Одарил мутную жижу презрительным взглядом и прошептал:
— Что это?
— Отрава, Олег, отрава.
Повел бровью. Боже, какой он забавный в таком состоянии… наивный.
— Пей уже.
— Милая моя…
— Тебя держит ещё что ли? — Хотя, наверное… только я не видела в комнате бутылок, видимо тот виски ушел допивать вниз. Интересно, сколько он тогда тут пролежал один?
Пока думала, выпил все.
— Вот и молодец. Есть, наверное, пока не хочешь?
— Не…
— Тогда спать.
— Не хочу, Ань. Ничего не хочу.
Ясно, понятно. Так и сидит.
Обошла кровать. Уже вечер, в комнате толком мало что разглядишь. Но всё-таки.
— Закрой глаза или отвернись.
— Что?
— Что слышал.
Отвернулся. Быстро сняла джинсы, убеждая себя, что в них якобы неудобно спать, залезла под одеяло, легла рядом с ним.
— Поворачивайся.
Повернул голову, и я даже так понимаю, как сильно он напрягся.
— Ложись спать. — Выдохнула. — Со мной, пожалуйста.
Видимо, сработало. Чувствую себя укротительницей ягуаров. Сердце всё трепещет. Ему плохо, а я думаю о какой-то ерунде…
— Только не дыши на меня, ладно?
Лег рядом, подложил руку под голову. Ох, эти его бицепсы… я вообще могу нормально его воспринимать? Где там страх и инстинкт самосохранения, ау!?
— Почему ты здесь, Ань? Я же просил.
— Я тебя тоже много о чем просила, ты слушал? Нет. Вот и получай.
Улыбнулся, кажется. Темно. Провела рукой по линии губ, скулам, носу, подбородку.
— Ань.
— Что?
— Не играй с огнём. Я, конечно, потрепан, но не…
Закрыла рот рукой. Пожалела его, блин! Ничему меня жизнь не учит.
Снова прикусил.
— Да хватит уже кусаться.
— Я бы тебя вообще съел.
Мозг включил сигнал тревоги и завопил “Я же говорила, мать его! Говорила!”. Включила дурочку.
— Я там такой бульон приготовила, не как твой тот, но тоже ничего.
— Ань.
— Что?
— Помолчи. Я сейчас не в состоянии нормально оценивать ситуацию.
Приблизилась к нему, обняла за талию.
— Что с тобой? — Удивился.
— Засыпай.
Долгое молчание. Даже подумала, что заснул, подняла глаза… встретившись с его, вздрогнула.
— Что?
— Я много наговорил?
— Ну…
— Я могу объяснить.
— Если хочешь — ладно. Если нет — я и так всё поняла.
Замолчал.
— Я… тебе станет легче со временем, честно.
Выдохнул.
— Я боюсь, что она умрет…
— И что ты ничего не сможешь сделать.
— Да, отец сам все оплатил. Я предложил Израиль, но она отказалась. Говорил с докторами — её опасно перевозить пока что. Слаба.
— Пожалуйста, поспи.
Обнял меня.
— Ань, милая моя. Малышка…
Снова его ущипнула.
Сжал крепче. Выдохнул.