– Ванечка, ты пришел! – радостно проворковала Элла и поцеловала мужа в щеку. Он торопливым движением стер со щеки след губной помады, сразу прошел в ванную и сунул руки под струю горячей воды. Его почему-то передернуло, когда он смывал с пальцев блестящие коричневые полосы. На щеке тоже остался след. Лукьянов старательно стер его полотенцем, после чего сразу бросил его в корзинку для грязного белья. Кроме полотенца, в ней не было ничего. Элла непостижимым образом успевала все: и в спортзал сходить, и на работу, и уроки у сыновей проверить, и белье простирнуть, и обед приготовить. Надо было бы радоваться такой женской мобильности, а Иван Андреевич почему-то раздражался с каждым днем все сильнее и сильнее. Он посмотрел на свое недовольное лицо в зеркало, и настроение окончательно упало до нуля. Вот сейчас он выйдет из ванной, и Элла подаст ему роскошный ужин. Рядом с его тарелкой будет непременно стоять маленький стаканчик с какими-нибудь цветочками или веточками, перевитыми розовыми или голубыми ленточками. Элла однажды увидела такой элемент сервировки стола в каком-то журнале и взяла его на вооружение. Если бы она только могла предположить, как Лукьянова тошнит от этих ленточек.
Как и ожидал Иван Андреевич, на столе возле его тарелки с удивительно красиво поджаренной золотистой рыбой действительно стоял маленький букетик тоненьких березовых веточек с недавно проклюнувшимися ярко-зелеными листочками. Ленточка на этот раз была под цвет жареной рыбы – золотистая. На полу, прямо под рыбой, сидел кот Михаил и напряженно вглядывался в глаза хозяину с выражением немого вопроса на потешной полосатой мордочке: даст или не даст? Иван Андреевич и дал бы, но знал, что Элла тут же закричит, что котам рыбу нельзя. И с чего она это взяла? Возьми любую детскую книжку – там всегда коты лакомятся свеженькой рыбкой. Впрочем, Михаил и так толстый до неприличия. Пусть попостится… Лукьянов тяжко вздохнул и зачем-то крепко стиснул зубы. Потом все-таки вынужден был открыть рот, поскольку через стиснутые зубы рыба не пролезала. Кроме того, он намеревался задать жене вопрос, ответ на который давно знал.
– Почему без картошки? – спросил Иван Андреевич, брезгливо отшвыривая вилкой стручки зеленой фасоли и кружевные листья салата.
– Ванечка, я тебе уже сто раз говорила, что мясо и рыбу лучше есть с зеленью. Картошка у меня запланирована на завтра. Будет запеканка. Ты рад? – Элла подсела к мужу за стол и заглянула ему в глаза.
– А что-нибудь незапланированное можно будет завтра съесть?
– Вань, ну что ты злишься? – без тени раздражения спросила Элла. – Все же хорошо!
Это особенно рассердило Лукьянова. Еще бы! У него внутри все обливается желчью, а ей хоть бы что! Не женщина, а йог! У нее, видите ли, все хорошо! А у него вот нехорошо! У него все плохо! Отвратительно!
Всего этого Иван Андреевич жене не сказал. Он даже не сказал, что не злится. Он послушно наклонился к тарелке и принялся подгребать обратно к рыбе только что отшвыренную на край тарелки фасоль.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Элла. – А к запеканке я завтра сделаю салат из редиса с сельдью! Как ты любишь, хорошо?
Лукьянов кивнул. С сельдью, так с сельдью, один черт. Хотя, могла бы сказать не «из редиса с сельдью», а «из редиски с селедкой» – все было бы приятней. Иван Андреевич замер с куском рыбы, не донесенным до рта. Какой ужас! Он придирается даже к словам Эллы! Вот паразит!
– Кстати, Ванечка, – опять начала жена, – на завтра я договорилась с Галиной Матвеевной. Она будет ждать тебя в 19.00.
Лукьянов поднял удивленные глаза на жену, что должно было означать: «С какой еще Галиной Матвеевной?»
– Как это с какой! – мгновенно поняла его Элла. – Со стоматологом, Галиной Матвеевной Соломатиной!
– Со стоматологом? – еще больше удивился он.
– Ваня! – Жена смерила его укоризненным взглядом. – Не ты ли на прошлой неделе жаловался, что у тебя болит зуб?
– Так это ж было на прошлой неделе… Он уже и… не болит давно…
– Ты прямо как ребенок, честное слово! Раз звоночек был, значит, надо лечить! В нашем с тобой возрасте новые зубы не вырастают!
Зуб, на который Иван Андреевич жаловался на прошлой неделе, у него иногда побаливал и на этой, но к стоматологу он идти не хотел. Вообще, трудно найти человека, который хотел бы по доброй воле пойти к зубному врачу, но Лукьянову не понравилось еще и то, что жена опять все решила сама, даже не посоветовавшись с ним.
– Какого черта, Элла?! – прогремел Иван Андреевич, отбросив в сторону вилку.
– А что такого? Разве ты не сможешь к ней завтра сходить?
Сама не подозревая, жена бросила мужу спасительный круг, который он тут же подхватил: