- Будь дома. Жди Артема. Что-то выясню – дам знать.
И уходит. Когда закрывается дверь, я киваю. Не знаю, сколько проходит времени, пока я не отмираю. Начинаю ходить по квартире, прокручивая в сотый раз слова мужчины. Господи, как мне страшно! Как мне хочется, чтоб это была злая, ужасная шутка. Может это не ее телефон? Нет, я же записана, как мама. Может украли или потеряла. Почему Вадим не звонит?! Это просто невыносимо ничего не делать и ждать в такой ситуации.
Возвращается Артем и я набрасываюсь на него с расспросами, но он ничего не знает. Он сегодня дежурный в классе, поэтому после уроков остался в школе, а у сестры должен был быть на один урок меньше, чем у него. Да и она в последнее время не хочет его ждать и идти домой вместе. Возвращается в компании подружек. Я пытаюсь разузнать хоть что-нибудь, но все бесполезно. Тема ничего не знает про парк и не понимает, почему я так взволнована. Может самой позвонить Вадиму? Нет, не надо. Вдруг буду отвлекать. А от чего? Что с ней? Господи, Боженька, пусть она будет жива! Я не самая верующая и прилежная христианка, но в эту секунду готова жизнь отдать и поверить хоть в Санта Клауса, лишь бы это помогло ей. Все мы такие: вспоминаем о Боге, когда припекло. Нужно найти для себя опору, надежду и поддержку. Без веры никуда. Слезы текут по щекам, начинаю икать и всхлипывать. Время растянулось до предела и не хочет идти вперед.
Наконец-то звонит телефон, хватаю трубку, с третьего раза получается принять звонок – руки трясутся.
- Живая, в сознании, едем в седьмую областную больницу. Будет информация – перезвоню. Маш, выпей успокоительное. С ней все в порядке. Целую.
- Целую…
Вот и истерика. Немного отпустило и начался безудержный поток слез, аж до спазмов и головокружения. Пытаюсь взять в себя в руки, потому что Артем очень испугался и сейчас тоже уже начнет плакать. Успокаиваю его и себя одновременно.
Живая, главное, что живая. Что бы я делала, если б не Вадим? Как хорошо, что он был рядом, что сразу среагировал. Он прекрасно знает мою неадекватную реакцию на стрессовые ситуации и всегда сам решает все проблемы, потому что я только мешаю. У нас четкий план на непредвиденные обстоятельства: я сообщаю по возможности адекватные исходные данные и не путаюсь под ногами, а он занимается разруливанием ситуации. Мы отличная команда. Правда мужу явно не повезло со вторым игроком. Именно поэтому я не сажусь за руль. Мы бы могли себе позволить даже вторую машину, но я понимаю, что, таким как я, нельзя водить просто нельзя. Тем более я даже не знаю, где право, а где лево. Правда. Не верите? Каждый раз, когда нужно сориентироваться, я смотрю на руки, чтобы увидеть, где обручальное кольцо. Мозг фиксирует, что кольцо на правой руке и дает мне подсказку. Без этого никак.
«Куда сворачивать вправо или влево?» «Туда» и указываю пальцем. Да, неприличный жест. А что делать? Надо же срочно повернуть. Поэтому машина явно не для меня. Ведь я осознаю, что от этого зависит не только моя жизнь, но и окружающих людей, а это уже серьезно.
Надо успокоиться. Все хорошо. С ней все будет хорошо.
Через пару часов Вадим перезванивает и сообщает, что они прошли обследование, сделали снимок, сдали анализы и ее осмотрел врач. Нам очень повезло: ничего серьезного не обнаружили. Но оставили понаблюдать до утра. Через час к нам заедет его отец, чтоб взять необходимые вещи и отвезти в больницу. Надо собрать. Зато выяснилось, что у Ани проблемы со зрением. Один глаз видит намного хуже другого. А мы даже не знали. Она никогда не жаловалась, а нам и в голову не приходило просто так пойти и проверить. Теперь придется резко ограничить время, проведенное за компьютером, телефоном и планшетом, делать упражнения, попить кое-какие лекарства и через время пройти повторное обследование для получения последующих указаний. Хорошо, что узнали. Чувствую, что нелегко нам дадутся эти ограничения. Будем отвоевывать.
После такой встряски наступает фаза «овоща». Организм полностью обессилен, ничего не хочется, тяжело даже просто сидеть. Готовлю ужин Артему, собираю вещи в больницу и просто заваливаюсь на диван, чтоб ничего не делать. Теперь переживания о Яне кажутся абсурдными и бессмысленными. Когда на кону стоит жизнь твоего ребенка, все меркнет на фоне. Никогда бы не подумала, что я способна на такие чувства и что, не задумываясь, отдала бы свою жизнь, если бы это могло облегчить участь моих детей, но оказывается, что ничего нет важнее в этом мире. Все остальное неважно. Я, конечно, миллион раз переживала и плакала над их кроватками, когда по ночам они захлебывались и давились от кашля или лежали белые, как тряпочки, с высокой температурой. Места себе не находила, хотела сто раз переболеть вместо них, лишь бы им не пришлось так мучиться. Но это совсем другое. Это была жалость. А сегодня я впервые испытала страх, который ни с чем не сравнится. Ужас от мысли, что моей девочки может не быть в живых. Этот леденящий сознание факт заставил меня по-другому посмотреть на ситуацию. Очнуться и взять себя в руки. У меня есть самое дорогое и важное – и нечего больше искать. Скорее бы они вернулись домой. Хочу их обнять и не отпускать.