________________
Мы еще долго валяемся в кровати, обнимаемся, гладим и целуем друг друга – изучаем. За несколько часов единственными словами были приветствия. Не понимаю, как такое вообще возможно. Я настолько привыкла, что у Вадьки язык, как помело – в хорошем смысле слова. Ему всегда есть что сказать. Он бы мне уже полжизни своей успел рассказать. Но мне и так хорошо. Мне так хорошо просто быть рядом.
Ближе к обеду из постели нас вытащил голод. И самым большим моим удивлением было то, что у Яна не просто есть какая-то еда в холодильнике, а он умеет готовить, хорошо готовить. Я сидела на высоком стуле за столиком в виде барной стойки и наблюдала, как виртуозно он создает шедевры. Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Я бы точно не смогла так быстро и легко приготовить сытный завтракообед, еще и чем-то украсить. Аж есть жалко.
- Чего смотришь, ешь. Будем тебя откармливать. – говорит Ян с ироничной ухмылкой.
Вот кто бы говорил! Он сам довольно - таки худой. Строение тела такое. А я не тощая. Предпочитаю называть себя аппетитной. Так звучит лучше. Зато округлости есть, где надо. Хотя и правда похудела за последние несколько месяцев.
- Спасибо, вкусно. – отвечаю я, а потом неожиданно для себя самой тихо добавляю – Почти как ты.
Ухты, какой интересный и многообещающий взгляд. Это ж надо было в слух такое ляпнуть. Мне почему-то становится немного неуютно, потому что я не знаю, как поддержать разговор. Он привык, наверное, к такому. А мне хочется столько спросить и сказать, но слова застряли в горле.
- Что у вас с Чеславом? – неожиданно спрашивает Ян. И сразу добавляет – Было. – Как бы показывая, что само собой разумеется, что уже ничего быть не может. Теперь есть он и только он.
Надо что-то ответить, но я сижу и улыбаюсь на все 32 зуба. Если честно, вру: на 30 – один зуб мудрости мне вырвали, а последний не вырос. Но улыбка от этого менее широкой точно не стала. Меня прям распирает от удовольствия. Сейчас лопну от счастья: так меня плющит от осознания, что он ревнует, что хочет, чтобы я была его.
- Мы просто друзья. Он отличный парень. Но ничего такого.
Изучающий взгляд исподлобья.
- Не заставляй меня нервничать из-за этого.
- Не буду. Но общаться не перестану. Он – друг. – говорю уже серьезно. Надо сразу дать понять, что я в монашки записываться не собираюсь. Пусть доверяет мне. Ну, и посмотреть на реакцию нужно. Вдруг он психопат. Я бы совсем не удивилась. С таким-то взглядом. Хотя я не сбежала бы, даже если б знала, что он меня убьет. Я теперь некуда от него не уйду. Пусть даже не надеется. В ответ получаю лишь кивок.
Мой. Необыкновенный. Жую и тихонько наблюдаю за ним. За резкими и уверенными движениями, за скупой мимикой, слегка меняющейся во время беседы. А потом он резко встает, убирает все со стола – а я, между прочим, не доела – поднимает меня на руки и резко прижимает к соседней стене. И все – я уже готова. Предварительная ласка была недолгой, так сказать.
И вот так весь день. Много телесного общения и мало словесного. И это к лучшему: так мы друг друга прекрасно понимаем.
Глава 31
Выходные дни прошли, как в тумане. Дома я много отдыхала и смотрела фильмы, прерываясь лишь на прием пищи и разговоры по телефону с детьми, мамой и Вадимом. Он часто мне звонил и писал. Наверное, чувствовал свою вину за то, что уехал отдыхать один. А я спрятала свою совесть куда подальше и просто старалась не думать.
Просыпаясь у Яна, я возвращалась в сказку, которой не могла надышаться. Мне теперь была в тягость моя «настоящая» жизнь. Она меня отвлекала, забирала время, которое я хотела проводить только рядом с любимым мужчиной. Меня мучила эта мысль, но это было правдой. Я хотела остаться с ним навсегда, никогда не просыпаться.
За несколько дней мы дважды побывали в кафе, а все остальное время наслаждались друг другом дома. Привыкали, принимали и отдавали себя. Я чувствовала, что для него этот шаг значит даже больше, чем для меня, что он не привык подпускать кого-то близко и сейчас совершал невероятные усилия над собой, чтоб не захлопнуть эту приоткрывшуюся дверь.
Теперь я знаю, что он не любит книги и семейные фильмы, потому что они дают ложную иллюзию счастья. Его раздражают яркие цвета и громкие звуки. И успокаивает дождливая погода. Нет, он не рассказывал об этом с упоением. Не давал себе характеристику. Я вырывала эти сведения из брошенных фраз и контекста. Теперь я превратилась во внимание: замечаю каждый шорох и жест. Мне катастрофически нужно знать о нем все. Больше, чем он бы сам смог рассказать. А еще я теперь точно знаю, почему меня к нему так влекло. Все очень просто: он позволяет мне быть самой собой. Понимаете? Если Вадим дарил мне свет, помогая справиться со своими глубинными страхами, то Ян открывает их и принимает. Рядом с ним я ощущаю, что это нормально быть ненормальной. Бояться сушить волосы феном, если тебя никто не держит за руку или не обнимает. При громких звуках, я как будто теряю часть восприятия и мне становится невыносимо страшно. Мне начинает казаться, что кто-то стоит за моей спиной и этот кто-то всегда страшен, я его боюсь, у него не бывает хороших намерений. А еще я всегда засекаю время, чтобы я не делала. Всегда отмечаю, сколько времени было потрачено. Я никогда не зайду в квартиру, если погуляла с детьми не два часа, а хоть на несколько минут меньше. Буду стоять под подъездом, стучать зубами от холода, выслушивать крики орущего ребенка, пока число не округлится. Я не выношу асимметрию. И ненавижу, когда на моем теле ощущение только с одной стороны. То есть, если я ударилась левой ногой, то специально ударю правую, потому что меня это сводит с ума. А если меня поцеловать в одно плечо, то я подставлю второе или сама себя поцелую. Я ненавижу незаконченные действия и звуки. И если песня прервалась на половине фразы, то я буду полдня искать ее, чтоб дослушать. И не потому, что она мне нравится, а чтоб унять жжение в голове. Мне иногда мерещатся образы из фильма ужасов, который я видела еще лет в двенадцать. А по вечерам начинает трясти от страха, если тишину комнату прорывают звуки и свет фар, проезжающего мимо автомобиля. Меня всегда пугала эта полоска света, скользящая по потолку. Мысли о смерти и потусторонней жизни меня манят и завораживают. А мистика кружит голову. Продолжать? Думаю, не стоит. Вы и так уже, наверное, считаете, что мне самое место в психушке. А Ян нет. Он меня принимает, показывает, что это я. Такая, какая есть. И с ним я не прячусь за ярлыками нормальности. Я окунаюсь в свои страхи с головой и позволяю ему держать меня за руку, бредя в лабиринте, созданном моими иллюзиями. Во тьме хорошо, если это твоя суть и тебе есть с кем рассекать по ее просторам.