Ее устроила бы любая жизнь, только чтобы вдвоем. Другой жизни представить себе Елена не могла и не хотела. Это была бы не жизнь.
Они сменили пейзаж, переселились в страну гор и озер. Жизнь стала еще лучше, еще праздничней. Ему — едва за сорок, ей тридцать шесть. Тогда казалось, что это много, Мерилин Монро в тридцать шесть умерла, а сейчас смешно: даже еще не полдень.
Облаков в синем-пресинем альпийском небе почти совсем не осталось. Утихло всегдашнее российское предгрозовое погромыхивание, испарились полезные для дела, но скучные, а то и противные знакомые. И дела-то теперь никакого не имелось, одни только приятные безделицы. Детей они не завели — не было ни потребности, ни желания впускать в свой мир кого-то еще. Строить новый бизнес в совсем других, как он называл, «пейнтбольных» условиях Алику после отечественной «охоты в джунглях» было лениво. Трудовых затрат на рубль, маржи на копейку, я к такому не привык, да еще учись всему заново, сказал он. Сделался «портфельным паразитом», тратил на мониторинг финансовых рынков один час в день, а всё остальное время они отводили счастью. Пока не надоело, путешествовали по свету. Занимались спортом. Обзавелись каждый своим хобби: он увлекся фотографией, она коллекционировала фарфоровые наперстки. А еще они придумали совместный кайф — ходить под парусом.
Алик часто цитировал Карамзина: «Щасливые швейцары! Всякий ли день, всякий ли час благодарите вы небо за свое щастие?»
И всё же тучка на краю неба была. Она намертво зацепилась за вершину горы Мон-Салев, что нависла над благословенным озером. Тучка называлась Страх. Иногда она наливалась сизой гематомой, а дважды сверкнула молнией.
Елена много лет думала, что тучка — обязательный и неотъемлемый элемент огромного счастья. Когда счастье сосредоточено в одном человеке, которого любишь больше, чем весь остальной мир, оно очень хрупкое. Случится с любимым беда — и небо лопнет, рассыплется осколками, ничего не останется. Алик говорил, что это нормально. По-настоящему ценишь только то, что в любой миг можешь потерять. Тупого, гарантированного, толстого счастья не бывает. Оно всегда как радужный мыльный пузырь. Смотри, как он летит, и любуйся. Когда лопнет — тогда лопнет. Но Елене воображать их жизнь пузырем было страшно.
Восемь лет назад, когда у нее диагностировали рак, тучка сорвалась с горной вершины, зачернила пол-неба. На Елену волнами накатывали панические атаки. Она боялась не того, что умрет, а того, что Алик останется один и ему будет очень-очень плохо. Ничего, обошлось, вылечили. Но два года назад туча опять разразилась грозой, еще более страшной. Онкология — беда воспитанная, благопристойная. Сначала постучится — у вас, мадам, не очень хороший скан, сделаем дополнительные анализы, да возьмем second opinion, да появилась новая революционная иммунотерапия в Израиле. Совсем другое дело инфаркт. Он нападает, как тать из-за угла, и сразу бьет кистенем по голове. Плывешь с любимым на швертботе по синей глади, озеро похоже на мозаичный золотисто-зеленый пол, всё переливается, и ты счастлива. Муж тянет за шкот, вдруг хрипит, начинает заваливаться, едва успеваешь его подхватить, чтобы не упал за борт. И небо сразу черное, и мечешься как дура по палубе посреди гребаного Лак-Лемана.
За три дня, пока к Алику не пускали, она узнала, каково это, когда по-настоящему страшно. Умереть фигня, была — и тебя не стало. А вот жить одной… Одной просыпаться, одной завтракать, тоскливо ждать вечера, одной ложиться в пустую кровать — это ад. После многолетнего рая попасть в преисподнюю — вот что самое страшное на свете.
Когда Алика поставили на ноги, когда всё опять стало хорошо и почти безоблачно, Елена сказала: «Придумай что-нибудь. Избавь нас от этой тучи. Теперь она будет давить на меня в сто раз больше, чем раньше».
Муж попросил неделю на решение проблемы. И решил ее. Он был самый умный человек на свете.
«И ты, и я боимся не смерти, а жизни друг без друга, так? — сказал он. — Значит, ответ прост. Мы не будем жить друг без друга, и тогда бояться нечего. Гляди, что сегодня пришло экспресс-почтой. Это «Дормитин», лекарство от страха». Показал коробочку, в ней пузырек.
Он нашел в даркнете продавца «добровольной смерти», с надежными референсами. Купил препарат, отправляющий из этого мира в иные быстро, безболезненно и гарантированно. «Если один из нас смертельно болен, уйдем вместе, без соплей и пыли. Мы ведь никогда друг без друга не путешествуем».