За эту идею Елена ухватилась, как утопающий за соломинку.
— Да, да! — воскликнула она, вытирая слезы. — Я должна быть в форме. Едемте в гостиницу. Надо как следует выспаться.
— Ни хрена вы не уснете в таком состоянии, — перешла Крестница на тон закадычной подруги. — Только измучаете себя бессонницей. Нужно сначала утомить нейрорецепторы внешними раздражителями, потом хлопнуть пятьдесят грам пятидесятилетнего «Макаллана», и тогда уже баиньки. Будете спать как убитая, и утром проснетесь в боевом настроении.
— Какие еще «внешние раздражители»?
— Правильные. Отключающие от негативных мыслей. Я приготовила три опции. В Большом театре сегодня «Волшебная флейта». Это первый вариант. Второй: у моего мужа (он режиссер, очень хороший, во всяком случае очень модный) вышел мюзикл «Взятие Киева». Спецэффекты, взрывы, все бегают-прыгают, поют дурными голосами. Отключит не только негативные мысли — любые, гарантирую. Если же на вас лучше действуют не звуковые, а визуальные впечатления, нам откроют Третьяковскую галерею. Выпьете вискарик перед картиной Васнецова, представите себя сестрицей Аленушкой, которая готовится спасти брата Иванушку… Ой, — осеклась Крестница, хлопнув себя по губам. — Извините, я не собиралась шутить. Дурацкая привычка всё на свете, даже трагические вещи даунгрейдить через стеб.
— Вы правы, я не усну. Да и рано еще, семи нет, — сказала Елена. Ей пришла в голову идея получше. — В театр и в музей я не поеду, но и в номере сидеть, в стену смотреть тоже не буду. Я много лет не была в Москве. Хочу пройтись по Маросейке, где мы когда-то жили.
Есть магия места, подумала она. И то, что когда-то было, не исчезает бесследно, что-то в воздухе остается. Мы были на Маросейке очень счастливы. Напитаться воспоминаниями о счастье — вот что мне сейчас нужно.
— Дело, конечно, ваше, — с сомнением покачала головой Ксения. — Но поэт прав. «По несчастью или к счастью, истина проста. Никогда не возвращайтесь в прежние места. Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне». Только душу себе растравите.
Закадычная подруга, которая потом напишет обо всем отчет своим «генераторам», Елене надоела.
— Вы мне для этого не понадобитесь, я поеду на такси, — холодно сказал она.
— А я поеду за вашим такси на сверкающем «хунци-империале»? — фыркнула Крестница. — Плюс две машины ФСО, которые сейчас ненавязчиво сопровождают нас сзади? Нет уж, дорогая гостья столицы, доставим мы вас на вашу Маросейку. И тихими, деликатными тенями поползем за вами вдоль тротуара. Но я вижу: мой треп вам надоел. Поэтому умолкаю.
И остальную дорогу помалкивала, не мешала думать. Действительно, гейша высшего разряда. Когда-то были с Аликом в киотоском квартале Гион, и атотори-сан, главная звезда чайного дома, рассказывала им: истинное мастерство в работе с клиентом — безошибочно чувствовать его настроение и правильно чередовать увлекательную беседу, пение и молчание.
Насчет «прежних мест» московская атотори-сан оказалась права. Не надо было приезжать на Маросейку.
Пепелище выглядело вполне. Золотистые снежинки кружились под фонарями, сияли разноцветные вывески, светился окнами огромный дом, в котором они когда-то жили не тужили. Но всё было совсем чужое. Хуже, чем чужое — неприятное. Особенно желтые окна. Там продолжалась какая-то другая жизнь, шла своим курсом и своим чередом. Но их с Аликом там не было и никогда больше не будет, а жизни на это наплевать. Так же, как ей было наплевать на то, что женщина по имени Елена и мужчина по имени Олег несколько лет пролежали замороженными полуфабрикатами в консервных банках. Жизнь пошла себе дальше, провалилась в выгребную яму, и хоть бы что. Вон с первого этажа доносится музыка, там что-то празднуют или просто веселятся с гостями, а на втором за шторами две обнявшиеся тени. Они с Аликом в те времена обнимались по сто раз на дню — не могли пройти по квартире мимо друг друга, хотя бы на секунду не обнявшись.
Но над некогда родной улицей висел подсвеченный красно-сине-белый транспарант «Нация победителей», а магазин «Цветочный блюз», где Алик по дороге домой покупал ее любимые желтые розы, теперь назывался «Цветы победы».
— Катитесь вы с вашим пепелищем, — прошептала Елена.
Обернулась на эскорт.
Лимузин и две черных машины с затемненными стеклами перегородили всю полосу, за ними выстроился длинный хвост автомобилей, и никто не дудел, все терпеливо ждали. Выражать недовольство официальными кортежами у нации победителей очевидно было не заведено.