А ему уже всё-рав-но. Полет! Откуда он взял, что больше не может? Что больше не хочет... Город ушел вниз, стал мелким, игрушечным и растворился в мутных облаках. А потом облака исчезли. Сверху и сбоку показалась ясная черная дыра, и она все росла и росла, стала громадной, и он понял, что это – космос, и не испугался, как раньше, холодной, на первый взгляд, пустоты. Там не пусто. Там звезды и солнечный ветер. И солнечный ветер можно оседлать и парить на его вихрях, изящно и плавно огибая звезды. Дух захватило от радости, слезы щекочут, эх, кр-расотища!..
Далеко улетел то? Оглянулся назад и обомлел – за ним такая толпа...
Сначала прыгнули, кто был поближе. За компанию. Потом – те, кто был за теми, кто был поближе. Следом – сиганула в полет соседняя улица. Милиция сказала: непорядок граждане, – и тоже взмыла с обрыва. Потом, грузно повернувшись, – пожарные в тяжелых костюмах и касках. Продавцы пива и мороженого прикинули: а вдруг там жарко? – и туда же. Дворники... А что, дворники еще как летают! И физики, и, само собой, лирики, и танкисты, и грузчики, и кировчане, и китайцы с парагвайцами. Рожденные в Зимбабве особенно любят летать, а также – члены профессиональных союзов и общества защиты животных. Дети революций, отцы демократий, города-побратимы, национальные диаспоры... Все любят, в смысле, все летают, ну, то есть – любят. Пока есть силы. Католическим священникам нельзя, но они все равно втихаря это делают по-своему, неуклюже и с оглядкой, но пытаются. Я слышал, даже бухгалтеры умеют это делать, но, чего не видел, за то не ручаюсь. А впрочем, что ж они... Почему бы и им не летать – с счастьем взахлеб, с холодом в спине и пустотой в низу живота...
Столько людей летит сквозь солнечный ветер, изящно и плавно огибая звезды!
И лишь одна фигурка застыла на краю обрыва. Удивленно приподняла плечи, головку набок, неподвижна, лишь ветер запутался в темных прядях. То ли крылья связаны, то ли принципы какие.
Толи просто ей не-до-то-го...
Как жаль.
Сентябрь, 2002
ОДИН МОЙ ЗНАКОМЫЙ, ЧУДАК...
Один мой знакомый, чудак, придумал способ развлекаться. Когда он выбрасывает старые брюки или туфли, кладет туда десять-двадцать рублей. Говорит, я положу одежду или обувь возле мусорки, ее кто-нибудь подберет, носить будет, а если еще и денег там найдет, мне спасибо скажет. Ага, говорю, или лопухом тебя назовет. А тот отвечает: ну и что, тоже весело.
Странный он человек. Кажется, Лев Толстой заметил: мы любим людей не за то добро, которое они нам сделали, а за то добро, которое мы им сделали. Я как-то попытался подразнить своего приятеля. Говорю, вот сейчас бомж, который джинсы подобрал, купит на твои деньги «Трою», надерется и поколотит свою девушку.
– А вдруг он сегодня с голоду умирает, а на мои деньги хлеба купит?..
Можно долго рассуждать о необходимости помогать тем, кто рассчитывает на твою помощь и совсем не хочет рассчитывать на себя. То есть, о нелегкости работы, так сказать, по вытаскиванию бегемота из болота, в то время как сам бегемот из болота вылезать не желает. Люди разные, как говорит Оля. Есть такие, кто с вашей одноразовой помощью выкарабкается из беды и больше туда не попадет. Есть такие, кто будет жить только вашей помощью, и если вы вдруг перестанете помогать им, вы окажетесь подлецом. Можно осуждать тех, кто помогает, – они подрывают иммунитет человека, делают из него паразита. А тех, у кого зимой снега не выпросишь, нельзя судить – имеют право.
Как, черт побери, все сложно! Но придется еще и личное мнение открыть. А то вы скажете, что я как-то беспринципно рассуждаю, бесхребетно даже. Кстати, когда-то любимая женщина пошутила... Вот уж не ожидал, что я так взовьюсь. Я как оплеуху ее шутку принял. Она пошутила так: хороший ты, – говорит со вздохом, – парень, да нет в тебе стержня... У меня аж дыхание перехватило, и глаза на лоб полезли. Мы поссорились тогда. Еще раньше другая любимая женщина шутила иначе, но тоже со вздохом: хороший ты парень, да дать тебе нечего. Но там ничего обидного я не видел. Если не считать обидной безответную любовь. А вот насчет стержня... Личностного. Очень больно оказалось. Хоть и шутка.
Значит, что я думаю о благотворительности? Только самое хорошее. Пусть творящих благо будет больше. И необязательно деньгами. Вот как-нибудь ночью позвоните своему знакомому и скажите что-нибудь вроде: извини, но я тут три дня думаю над тем, что ты сказал. Какой ты все-таки умный!.. Он забудет, что вы его разбудили. Он станет любить вас еще больше. И всем будет хорошо.