Март, 2001
КАЖЕТСЯ, ХВАЛЕНАЯ МОЯ ВЫДЕРЖКА...
Кажется, хваленая моя выдержка стала мне изменять. И дело не в том, что одна моя хорошая знакомая называет мой борщ супом. Представляете? Мой борщ, которому, по мнению экспертов, нет равных в подлунном мире, называть супом! Она бы еще Кармен-сюиту полькой назвала!
Дело в другом. В последнее время я лишен возможности патетически воскликнуть: куда катится эта страна?! Либо, как говорят братья-хохлы, у мэнэ повылазыло (ослеп, то есть), либо на самом деле за окном моего вагона перестали мелькать глобальные пейзажи.
В конце 80-х закончился наш социализм. Было страшно, но очень интересно: и что теперь? Все ждали капитализма – кто с надеждой, кто с ненавистью, но всем было интересно. 90-е годы многие считали переходным периодом. Да, набивали шишки на лбах, да, многое получалось коряво и нелепо. Ну, страна большая, людей много, а они, как оказалось, разные. И наши рулевые хотели одновременно сохранить коммунистическую «невинность» и обрести капиталистическую «порочность». «Порочность» мы понимали как «много, очень много всего», а представление о невинности было прежним – «всем поровну». К концу десятилетия попытки сделать хорошо и всем сразу стали словами, сначала будничными, потом и вовсе только праздничными, в смысле – предвыборными. Но как бы там ни было, живя и барахтаясь в прошлом десятилетии, мы считали, что так и надо, что лицам, которые стояли и продолжают стоять у рулей, необходимо какое-то время, чтобы осмотреться и понять, куда же нам дальше брести, «грязью чавкая жирной да ржавью»...
Ой, как же прав был Владимир Высоцкий!
Так вот, все больше крепнет ощущение, что мы не бредем уже никуда. Ни вперед, ни, извините, взад. Как-то у нас все тихо-тихо и серенько-серенько. Из последних пассажей в Госдуме запомнились обсуждение ареста Бородина и песни какого-то певца, который спел, что знает три матерных слова. Из президентских дел – утверждение старого гимна и совещание в пять утра перед улетом в Корею. Из правительственных. Ой! Сейчас долго сидел и вспоминал, кто у нас главный министр... Аж покраснел от стыда. Ага, вот! Касьянов заявил, что начинаем возвращать долги Парижскому клубу кредиторов. И все подхватили: ура! ура! возвращаем!!! Радости полные, как говорил мой брат, штаны. А вы обратили внимание, что для этого надо увеличить доходы в бюджет? То есть опять налоги и таможенные пошлины. Нет, мне это нравится! Получали кредиты тихо, скромно, а может, даже и мутно. А как возвращать, так всю страну под мобилизацию. Вставай, страна огромная, вставай в Парижский клуб...
Вот еще свеженькое и яркенькое событие! Некто Наздратенко назначен министром рыбной ловли. Если я не ошибаюсь, это тот товарищ, который много лет руководил Приморьем. При котором там не затихали свары, скандалы, интриги. При котором люди несколько зим подряд замерзали в своих домах. А редакторы районных газет перед телекамерами пели ему хвалебные песни (я чуть не сдох от боли и стыда, когда увидел это жалкое зрелище). И когда, как нам казалось, Приморье подошло к полному вымерзанию, Наздратенко делают министром. И он уже учит, как правильно рыбу ловить. Ребята, я чего-то не понял? Может, это разные персоны?
Мы уже не раз говорили, что у них там, в Москве, своя тусовка, свои дела, и нашими убогими провинциальными мозгами всего не понять. Но я в силах понять другое. Вчера подписал годовой балансовый отчет. И весь день был в ступоре, потому что сосчитал, сколько еще налогов платить. И большинство налогов – на их дела, на их тусовку.
Ну и откуда взяться оптимизму и выдержке?.. А ну его всё!.. Пойду варить борщ. И пусть только кто-нибудь попробует назвать его супом! Объявлю недоверие.
Апрель, 2001
ГДЕ КЛЮЕТ ЛУЧШЕ
Первые опыты
Фанатом этого дела себя не считаю, но, чего уж скрывать, было порыбачено...
Не ловить рыбу в украинских селах ты не имеешь права. Я и мои друзья росли добытчиками. Натырить яблок в совхозном саду, арбузов на баштане или наловить карасей, пескарей и линьков было святым делом. И нам это нравилось. Удилища – из орешника (лещины), крючки и леска (жилка) на вес золота, и – целыми днями на ставках, на речке.
Но самая рыбалка была одним летом на Десне. Мама работала сезон на базе отдыха, я при ней. До сих пор не могу понять, как она давала мне лодку – дюралевую «Казанку»? Десна была судоходной – громоздкие баржи, скоростные «Ракеты» сновали туда-сюда. Может, мама верила в меня, потому что плавал я, как рыба, может, намеренно поощряла во мне мужские качества. Мне тогда было одиннадцать лет.