А как они любят изображать! Они такие артисты. Я видел однажды облако, как две капли воды похожее на крокодила. А в другой раз – на медведя. Однажды облако на закате изображало передо мной букву Н. Зачем оно занималось этим?.. А зачем люди порой изображают из себя умных и добрых? Но это еще ладно! А вот зачем они изображают негодяев и циников? Мы-то с вами знаем, чаще всего – это защитная маска, боязнь показать слабость, ранимость. Но – зачем? Неужели прослыть подонком лучше, чем мудрым и безобидным? Слишком уж старый, так чтобы быть хитрым, слишком уж мудрый, так чтобы быть сильным... Так, кажется, пел Бутусов стихи Кормильцева? Умнейшие строки.
А интересно, облака могут изображать генералов и губернаторов острова Борнео? Или очень ранимых на пустом месте девушек? Честно сказать, не знаю.
Зато как они переменчивы! Только что было круглое, плотное и вот прямо на глазах вытянулось, стало стройным, изящным, прозрачным... Эх, мне бы так! Не в смысле ветрености, а в смысле мобильной комплекции.
И берутся они непонятно откуда, и исчезают в никуда...
(А записывают ли облака телефоны, куда ни попадя? И теряют ли это, что ни попадя? И получают ли потом письма: зачем же вы взяли мой номер телефона, если так ни разу и не позвонили?..)
И вот плывут они над нами – вольные и веселые, глядят на нас сверху и, поди, думают: какие они чудные, эти люди, вот каждый сам по себе – личность, вселенная, а как вместе – так бестолочь...
Вот о чем думал я на высоте десять тысяч метров. И может быть, в эти минуты на дома в Куинсе падал из облаков аэробус, и люди горели заживо. Однако об этом я узнал, когда спустился на землю.
Октябрь, 2001
ХОТЕЛ РАССКАЗАТЬ О ЧИТАТЕЛЯХ...
Хотел рассказать о читателях... Читатели у нас роскошные. Звонит женщина: по нашей просьбе вы написали о трех процентах в пользу Сбербанка при оплате детских садов, так вот – мы не удовлетворены вашей публикацией! Журналист начинает объяснять, что и как, читательница спорит: Сбербанк не прав! А мы и не говорим, что он прав. Объясняем еще... Получасовой разговор заканчивается ее выводом: вы не проконсультировались у юристов, чем вы там занимаетесь!
Приходит читатель и, потрясая газетой, говорит, что по нашему объявлению он поехал в Мончегорск устраиваться на работу, а его не взяли!.. Выясняем. Оказалось, читал он новость о том, что некоторые жители Апатитов и Кировска нашли работу на «Североникеле» в охране. О том, что там еще есть работа и на каких условиях ее предоставляют, в заметке речи не было. Опять плохая газета...
Нам, конечно, приятна такая вера в силу печатного слова, но иногда она обескураживает. А почему бы сразу к юристам или в домоуправление не обратиться? Мы можем что-то узнать, проконсультировать, написать, но мы не заставим людей работать так, как на ваш взгляд, они должны работать. Увы.
Кстати, иногда люди обещают пожаловаться и на нас – то в другую газету, то в администрацию президента. Обидно, что мы не можем удовлетворить всех. А кто может? Тут я от локальных вопросов незаметно перехожу к глобальным и даже где-то философским.
Что есть удовлетворение? Что есть удовлетворение вообще? Я сижу в репортерской комнате за ничейным компьютером. И сейчас специально по вашей просьбе проведу ассоциативный блиц-опрос. Что есть удовлетворение?
Жека: – Оргазм.
Наташа: – Оргазм.
Лена: – Присоединяюсь к предыдущим ораторам!
Ольга: – Когда есть не хочется.
Татьяна Степановна: – Вы меня смущаете... Вы такие легкомысленные.
Надя: – Оргазм... Ну а чего вы?.. Это же один из основных инстинктов...
Стоп!
О всеобщем удовлетворении я их спрашивать не стану, потому что ответ предвидеть несложно...
Итак, к каким выводам мы приходим, дорогие товарищи? Чем должна заниматься газета, чтобы удовлетворить своего читателя?.. Да?.. Мы не согласны!
Вот не зря же западные газеты не консультируют своих читателей. Если только по вопросам подписки или размещения рекламы и объявлений. То есть по своей непосредственной специальности. У нас же это от советских времен осталось.
Тогда газеты были партийными, являлись коллективными организаторами, и, если они публиковали критические статьи, объекты критики испытывали нечто оргазму совершенно противоположное. Поскольку вслед за публикацией частенько следовал вызов на ковры горкома, обкома или самого ЦК. Критикуемый обязан был устранить недостатки и сообщить об этом в газету. На деле, конечно, и вызовы были нечастыми, и устранение недостатков с сообщением об оном носили обычно формальный характер. Но таковы были правила игры. Люди должны были верить в действенность печатного партийного слова, и многие свято верили в него.