Апрель, 2002
ОПЯТЬ НА ЛЕТУЧКЕ РУГАЛИСЬ...
Опять на летучке ругались... Впрочем, слово «ругались» для нашей команды применимо с натяжкой. Про меня могут сказать: шеф разорался. Это означает, что я сказал кому-то: не прав ты, Василий Алибабаевич... И улыбался. Правда, улыбка эта, по моему собственному определению, змеиная. Не знаю, как улыбаются змеи, но думаю, именно так, как я, когда разозлюсь. Во всяком случае, моих детей эта улыбочка пугает, они под лавки шмыгают как ошпаренные...
Ругались мы, в смысле – спорили, по избитому поводу: не идем ли мы на поводу нездоровых и даже низменных читательских интересов, когда даем на первой странице заметки, где в заголовках – «смерть», «погиб», «убит» и т. п. Есть люди, которых шокируют подобные слова крупным шрифтом. И, тем не менее, они эти заметки читают. У криминальной темы самый высокий рейтинг. Да, страшно, да, противно, но читаем. Однако приписывать такой интерес нездоровью нашей психики, нашей кровожадности не стоит. Между нами, я думаю, что о нездоровье психики скорей говорит равнодушие к чужой беде. Несмотря на «продвинутость» по сравнению с братьями меньшими, человек все же существо, мягко говоря, коллективное. Трудно сказать, который из инстинктов больше руководит нашими поступками – сохранения собственной особи или всего вида...
И позвольте еще раз напомнить гениальные слова шотландского поэта Джона Дона: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе». И это не дидактика, не приказ и не совет, это констатация.
Тем не менее, на прошлой летучке мы объявили мораторий на «смертельные» заголовки на первой странице в течение месяца. Хотя...
На днях подросток убил приятеля. «Скорая» насчитала около 40 ножевых ранений на теле убитого. Что руководило убийцей? Какую вселенскую обиду он должен был испытать?..
Запрет мы объявили не только для того, чтобы поберечь читательские нервы. От частого употребления даже самые хлесткие слова «стираются», теряют свою действенность. И не только слова, но и поступки. Лет пятнадцать назад я писал заметку о том, как парень ударил ножом девушку, за которой ухаживал. Я брал интервью у нее прямо в реанимации, у него – в камере предварительного заключения. История была необычной, я переживал ее долго. А вот вчера мне рассказали про убийство, и я чуть ли не пожал плечами – ну вот, еще один... Впечатлило в основном количество ран.
Печально. Не хочу заканчивать этой историей. Вспомню еще одну читательскую претензию, которую тоже обсуждали всей командой: вот вы про все пишете, везде успеваете, а почему вы не говорите, что хорошо, а что плохо? У вас своего мнения нет?
Есть! Своего мнения у журналистов «ДД» хоть отбавляй. Но это – очень интимное дело. Мало ли что думает журналист, а вдруг он неверно думает? Пусть уж лучше он смотрит и видит, слушает и слышит. И вам докладывает. А если мы еще и комментировать станем – никакой бумаги на нашу газету не напасешься. А бумага нынче дорога. Так что, вы уж сами оценивайте.
Апрель, 2002
ПЕРЕЛИСТЫВАЛ НА ДНЯХ АЛЬБОМЫ...
Перелистывал на днях альбомы из Рима, Флоренции, Венеции и обратил внимание на одну особенность. Наиболее популярные сюжеты из Нового Завета у художников Возрождения: Благовещение, Мадонна с младенцем Иисусом, поклонение волхвов, снятие с креста, оплакивание. И очень редко мастера изображали вознесение Христа. Почему?
Ой, в связи с их живописью столько вопросов, столько вопросов... Только вот кому их задавать?..
Вот Рафаэль Санти постоянно писал образы Божьей Матери со своей любовницы. Вот вас заворожила Мадонна в кресле или вы окаменели перед Сикстинской Мадонной, а рядышком – портрет черноглазой задумчивой красавицы Форнарины, любовницы Рафаэля. И это одна девчонка. Даже с точки зрения нехристя в этом есть что-то недостаточно трепетное... А тогда маэстро даже не скрывал, кто возбуждает в его творчестве божественные образы.
Хотя, умей я, я бы только своих любимых и рисовал.
Или возьмем Микеланджело. Принято взахлеб превозносить его талант, гений, но ведь он еще был и великим хулиганом.
Давайте вспомним одну историю. Очередной папа заказывает великому мастеру надгробие. Тот успевает изваять только одну центральную фигуру – отца и спасителя еврейского народа Моисея, после чего заказчик расторгает договор с мастером и посылает его так далеко, насколько ему позволяет святой сан понтифика. И я его понимаю. Моисей то получился с рогами! Будучи в Италии и стоя перед этим чудом, я попытался выяснить у гида, что хотел сказать этими рожками Микеланджело. Гидесса отреагировала так, словно я воздух испортил, и сухо заявила: это не рога, это нимб! Спорить я не стал.