— Не сомневаюсь. Уже знание английского дает преимущество. Нам не придется нанимать у соборников толмача на переговорах с финнами и шведами.
— Значит, меня не отпустят с караваном? — Библиотекарь удивленно покачал головой:
— Артур, вы меня неверно поняли. Никто не может вами командовать до присяги. Я уверен, что папа сочтет ваше предложение благородным. Скажу по секрету: вы уже за один вечер заслужили у Михаила репутацию. А он не из тех, кто легко доверяется чужим.
— Это я заметил… А что будет со мной после присяги? Я буду обязан ходить на цыпочках? Он пользуется здесь царской властью?
— Конечно. — Лева был чрезвычайно серьезен. — Абсолютной властью. До следующих выборов.
— Слава богу! Я уж думал, он у вас пожизненно.
— Гм! Вот у мамаши Кэт власть пожизненная, но это их внутреннее дело. Выборы проходят раз в год, тайным всеобщим голосованием.
— Всеобщим?
— А как же? Не я один читаю старые газеты, Артур. Нам известно, как выбирали своих лидеров до года Большой смерти. Перед толпами дураков разыгрывали целые представления, молодым было на всё наплевать, а старики голосовали за тех, кто обещал им кусок хлеба и новые вставные зубы. Потом бумажки с подписями кидали в отхожее место, и у власти оставались те же воры. Пока нас мало, Артур, мы можем позволить себе тайное всеобщее голосование. За месяц до выборов кандидаты пишут свое имя в вестибюле. Потом они могут два раза выступить перед людьми. Папу выбирают все члены коммуны с двенадцати лет. Голоса подсчитывают прилюдно, на большом Совете. Впрочем, закон действует не так давно. Лет тридцать назад даже у нас голосовали криком, за год могли смениться четверо старейшин. Тогда коммуна чуть не погибла…
— Подождите, Лева! — Артур понял, что ему не давало покоя. — Выходит, что музейщики живут и работают как одна артель? У вас нет частной собственности? В таком случае напряженность неизбежна!
— Одному не выжить. Можете попытаться.
— А что произойдет, если папа?..
— Вы хотите сказать, если папа попытается узурпировать власть? Присядем!
Лев опустился в бархатное кресло, погладил ладонями золоченых грифонов на ручках. Коваль осторожно разместился напротив. Мебель императорского двора жалобно скрипнула. Вампир на глобусе приподнял одно сморщенное веко и снова погрузился в свои охотничьи мечты. Дрова в камине горели ярко и ровно, распространяя несравненный аромат деревенского уюта. На фоне этого домашнего тепла Артур почувствовал вдруг, каким промозглым холодом тянет по ногам.
Книжник придал осанке торжественность:
— Во время ужина вы спросили о законах. Перед вами человек, которому доверено их сохранять и укреплять. После меня этим займется мой преемник.
Папа Рубенс не зря пропустил ваш вопрос мимо ушей, это моя обязанность просветить новичка. Принципиальных законов в коммуне музейщиков немного, и написаны они давно, когда я еще был ребенком. Всё очень просто. Воровство, насилие, предательство, убийство караются виселицей. Драка, пьянство, трусость в бою, отказ от работы, оскорбление любого жителя музея, неподчинение приказам Совета влечет за собой год работ в подземке или высылку. Большинство провинившихся предпочитают подземку.
— У вас настолько хорошо живется?
— Вы напрасно иронизируете. Между коммунами поддерживается постоянная связь. В лучшем случае, у преступника есть слабый шанс примкнуть к заводским бандам. Даже соборники в Лавре, хоть и кричат о гуманизме, не возьмут к себе вора.
— Значит, оступившийся человек обречен?
— Артур, Эрмитаж никого не держит силой. Если человек ничего не должен коммуне, он волен забрать свою долю в любом виде и поселиться где угодно. Он может даже нанять стражу для переезда, скажем, в Хельсинки или Стокгольм. А потом вернуться назади вторично принять присягу. Но вас, насколько мне помнится, интересовал вопрос силового захвата власти. Так вот, коммуна Эрмитажа существует уже семьдесят лет, она имеет самую устойчивую традицию, заведенную еще мамой Ксенией, мир ее праху. Поэтому мы живы, а других давно нет. Выбранный папа клянется на могиле Ксении служить своему народу. Он может ошибаться, как любой человек. Совет заседает без папы каждую неделю и каждую неделю спрашивает у меня, хранителя законов, не сделал ли папа что-то сознательно против интересов музейщиков. — Лев выразительно помолчал.
— И если такое произойдет, вы отправите Михаила в отставку? — с легким сарказмом осведомился Коваль.
— Михаил у власти уже шестой год, и пока люди выбирают его, — невозмутимо ответил библиотекарь. — Но такие решения на моей памяти Совет принимал дважды. Это тяжелые решения, потому что они грозят бунтом… Артур, я вам ясно прочел, что гласит закон. За предательство полагается смерть. Никакого суда. К отцу, предавшему народ, немедленно пошлют палача.
9. Караван
Московский караван выглядел более чем внушительно. Вымершая ночью, Дворцовая площадь походила с раннего утра на раздольную деревенскую ярмарку. Грохот колес, звон железа, хохот, лай собак, разноголосое пение сливались в оглушительный озабоченный хор. В распоряжении музейщиков было несколько вполне работоспособных тягачей и достаточный запас солярки, пополняемый коммуной нефтяников, но осилить развалившийся тракт могли лишь повозки на конской тяге и тяжелые тракторы.