Вообще, Брада наконец-то прониклась неприятным положением парня (с высоты своих лет и опыта она многих могла звать мальчиками!), в которое, как ни крути, влез сам. С одной стороны суровый, мужественный воин, к тому же рыцарь — эталон нравственности, несгибаемости в вопросах веры и чести, с другой… Что ж, ему рубить этих несносных наёмников, доказавших свою преданность госпоже? Это был бы не только неверный поступок с точки зрения их небольшой, но сплотившейся вокруг наследной принцессы общины, и наверняка ещё более ослабило обороноспособность Ремесленного квартала, но и сама Их Высочество Лидия, по мнению Тьяри, чересчур уж трепетно и снисходительно относившаяся к разным иноземцам и инородцам, вряд ли бы одобрила его поступок. Да, молодцы в этот наёмники — помогли принцессе, но преступать меры приличия-то никому не позволено!
Но тут Тьяри ещё раз глубоко вздохнул. К Их Высочеству стал захаживать один из выживших наибов судиматского эмира АллФарийяла, пришедший в себя после прорыва из дворца. Тут была иная ситуация — чересчур этот восточник был почтителен, хоть и крайне молчалив. И что-то такое мелькало в глазах, что принцессы, бросавшей на того короткие, внимательные взгляды, что у наиба за краткий удар сердца — до того момента, как он опускал голову, отчего Тьяри начинал нервничать и злиться, а за скрытым повязкой половиной лица мерещилась улыбка, адресованная именно ему. Благо, Их Высочество, пусть и мягко, но настойчиво выпроваживала приставучего восточника, а самому невольно закипающему РоАйруци со смехом объясняла, что теперь этот воин в силу неких обстоятельств (каких таких? — молодой рыцарь так и не смог добиться) является её личным телохранителем, чуть ли не подаренным эмиром.
Этого ещё Тьяри не хватало! Он и сам в силах защитить будущую королеву!
Гном, ожесточённо тряся руку недовольному РоАйруци, поздравил того с победой и заявил, что первое испытание жителя гор тот выполнил. Но есть ещё и второе, и глубокоуважаемый сэр обязательно должен дать шанс мелкому, но очень гордому гному попытаться отыграться. А вдруг их дружеское противостояние разродиться боевой ничьёй?
Рыцарь хмуро и резонно поинтересовался, сколько вообще этих испытаний предусмотрено? На что Ностромо беспечно махнул рукой: мол, хватает, но второе, как бы это сказать, знаковое, порой даже решающее, и благородный РоАйруци обязательно должен в нём поучаствовать. И тот, можно сказать, скорее задумчиво, нежели утверждающе, обозначил движение подбородком вниз. Но гному этого было достаточно.
— Отлично! Всё очень просто: по очереди, который определяет жребий, мы бьём друг другу в морду. Пардоньте, в вашем случае, в лицо, — с воодушевлением исправился он. — До тех пор, пока кто-либо из участников, грубо говоря, не сможет встать и замахнуться.
На заднем дворе повисла ошеломлённая тишина. Каждый задумчиво примерял на себя подобное участие. Но в основном все взгляды были адресованы благородному РоАйруци. А на него без жалости невозможно было смотреть. Вытянутое багровеющее лицо, выпученные глаза и открытый рот, словно кусок мяса пошёл не в то горло — так и хотелось подбежать и похлопать по спине — исключительно из профилактических соображений. Более нелепой ситуации, нежели банальный мордобой, сложно было придумать. Проще было бы погибнуть в жаркой схватке, чем лупить по этой наглой, бородатой, ухмыляющейся роже. Или самому получать по лицу от какого-то подгорного — не дай Единый, этот недомерок попортит ему фамильный анфас или профиль, так хоть домой не возвращайся, не то что пред ясные очи принцессы! И не соврёшь ведь, как в детстве, что тот или иной непорядок на физии — следствие кровавой схватки с «тёмными» или еретиками — кодекс рыцаря, как ни как! Вот же дракон подземелий! На попятную никак не пойдёшь — вон сколько свидетелей…
Тьяри обречённо вздохнул. Одна надежда, что удар гнома будет не столь непоправим для его чести и, хм, будущего.