– А если он устроил перепланировку? – спросила невысокая миловидная девушка и капризно надула губки. – Что будем делать тогда?
В отличии от подруги, девушка надевала короткие черные платья, выгодно облегающие пышненькую фигурку. Кудрявые темные волосы и глаза с янтарными искрами в обрамлении дужек ресниц, придавали юному облику сходство с умненькой куклой Мальвиной.
– Будем действовать по обстоятельствам. Ты для этого и нужна, чтобы все подробности выведать.
– Веди себя естественно, не переигрывай, – добавил высокий блондин и поцеловал куколку в губки.
Зеленые очи сузились, гася огонечки ревности. Но этого никто не заметил.
3 июня 2005 г. Пятница, вечер.
Глава 1. Клава на даче в Сахарном, растерянная и обвиняемая
Идеальных отношений не бывает. Рано или поздно, позолоту счастливой любви разъедает коррозия кризисов. Можно прожить с родным мужем пять лет душа в душу и вдруг наткнуться на Китайскую стену – ни обойти, ни объехать. Эта стена – ревность. Недоверие демонстрируется даже в присутствии посторонних, подозрительность переходит во враждебность, пугает. Вроде, Владимир пытается бороться с собой. Молчит, например, целый вечер. Обложится электроникой и наблюдает, как я играю с детьми в бадминтон на два воланчика, одна против пары.
Это наше семейное ноу-хау: сетка натянута на уровне пояса, площадка укорочена для пятилетней малышки и парня семи лет. Они, конечно, стараются, носятся по траве, словно батарейки «Diraselk» спрятаны под футболками. Все равно воланчики скачут в сторону или в сетку. Редкие подачи я отбиваю, ловко перемещаясь по своей территории – длинные ноги успевают везде. Владимир смотрит украдкой на открытые ноги жены, хмурится и прикидывает, что они могут нравиться не только ему. А раньше смотрел в глаза.
– Клавдия Васильевна, Алиса спрашивает, пойдете слушать музыку? – Магдалина Никитишна, наш управдом, вышла на веранду.
– Конечно пойдем! Аська, Стаська, бегом переодеваться!
Что за славные ребятишки! Без причин ни капризничают, каждое дело им в радость. Осторожно подхожу к мужу. Надо быть предельно деликатной, чтоб не вызвать вспышку эмоций.
– Володя, посидишь с нами? Настенька новые песни разучила.
– Неужели ты не видишь, что я работаю? – Взгляд из-за ноутбука нервозный, отталкивающий.
– Извини, не буду мешать.
– Ты куда?
– В детскую.
– Стой! Раньше ты настаивала на моем присутствии, уверяла, что дочка хочет спеть специально для меня. Сейчас что-то изменилось?
– Изменилось. Я больше ни на чем не настаиваю, потому, что …
– Тебе тягостно мое присутствие. Так и говори.
– Нет, Володя. Потому, что любое мое слово ты истолковываешь превратно, я уже боюсь с тобой разговаривать. Мне очень нравится, когда ты занимаешься детьми, когда поешь вместе с нами.
– Но тебе уже неприятно, когда мы остаемся наедине? Например, в спальне?
– Мне всегда хорошо с тобой в спальне. У тебя нет причин для сомнений.
– Тем не менее, ты нашла причину для предательства?
– Владимир, если я тебе чем-то не угодила, давай поговорим об этом вечером, при закрытых дверях. Нельзя подавать домашним повода для сплетен.
– Домашним нельзя? А всей Москве можно?!
– Если кто-то на меня наговаривает…
– Не лги мне, Клава. Я не слепой.
– Но и я не то, что ты позволяешь себе думать! Я никогда не изменяла тебе! Скажи, что ты слышал, и я докажу, что это не правда!
– А вот это как раз и скверно. Отвратительней факта измены, может быть только ложь, прикрывающая измену. Ты, кажется, торопилась в детскую? Иди, тебя ждут.
– Может быть…
– Что?
– Все-таки, посидишь с нами, развеешься… Настя так хорошо поет! Ее даже малыши заслушиваются!