— Я действительно хочу попасть домой в нормальные часы. Это, конечно, форменное свинство впутывать тебя во все это, но я уже довольно потряс перед тобой грязным бельем, и мать к этому многого не добавит.
Александр Сергеевич скривил губы в совсем уж горькой усмешке, и Алене сделалось до безумия жалко господина Светлова. Может, это послужит ему уроком не пить в таком количестве хотя бы вне дома? Она вышла из машины первой, чтобы тот не подумал, что она ждет от него ухаживаний. У набережной, как выяснилось, Невы, стоят трехпалубные пароходы, но дома сталинские — в этих краях она никогда не бывала и вряд ли заберется сюда еще раз. Александр Сергеевич придержал дверь парадной и начал подниматься довольно резво, пришлось бежать — благо этаж третий, не запыхаешься.
— Я ждала тебя одного.
Эльвира смерила ее недружелюбным взглядом. Без макияжа, но лицо для возраста довольно ухожено. Волосы в ассиметричном каре. Брюки и кофта дорогие, но явно не первого года носки — домашние, и тапочки с опушкой напоминают туфельки гнома. Нога маленькая, а вот в росте мать не многим уступает сыну. Алене бы и шпилька не помогла. Во всем Эльвира выглядела на порядок лучше ее матери, хотя была лет так на десять старше.
— Я подумал, что Лене неплохо познакомиться с тобой на случай, если придется срочно отвезти документы, когда меня нет, — отчеканил сын, на что мать недовольно вздернула подбородок.
— Я надеялась, что ты поужинаешь со мной.
Александр Сергеевич скинул туфли и в носках прошел в комнату со стеклянной дверью. Эльвира указала рукой на тапочки, и Алена выдала заготовленную фразу:
— Александр Сергеевич сказал, что это на пять минут. Я подожду его в прихожей. Эльвира снова смерила ее злым взглядом и махнула в сторону полукруглой арки.
— Сядь на диван. Можешь в обуви.
Но Алена разулась. Только плащ не сняла. Большая комната действительно напоминала залу — диван, два кресла с низеньким столиком, большой телевизор у стены и это все. Только портьеры золотые, и пальма в кадке зеленая. Остальное все белое — сесть страшно. В коридоре щелкнула дверь — мать с сыном закрылись. Даже лучше, теперь она не хочет слышать даже про дела. Впрочем, кажется, сынок отгораживался вовсе не от дел. Вернее, от дел, но только семейных.
Алена опустила глаза к столику и наткнулась на фотографию в черной рамке. Пришлось пройти по ковру к креслу. По фотографии молодого мужчины шла траурная полоса. Матовая бумага, точно Кодак или Фуджи. Это не может быть отец Александра Сергеевича — только брат.
В коридоре послышались торопливые шаги, и Алена еле успела плюхнуться в кресло, чтобы хозяйка не подумала, что она рассматривает фото.
— Елена, позвони домой и предупреди, что задержишься, — Эльвира протянула ей трубку радиотелефона.
— Спасибо. Мне звонить не надо. Брат в театре. Раньше половины десятого не придет, — протараторила Алена.
Эльвира опустил руку с телефоном.
— Повесь плащ и иди на кухню, поставь тарелки. Они в шкафчике со стеклянными дверцами. Там же и бокалы.
— Я не пью, — пролепетала Алена на автомате, ошарашенная предстоящим ужином. Она провалила роль. С треском.
— А тебе никто и не предлагает пить, — отчеканила хозяйка с долей презрения.
— Саша вообще-то за рулем. Бокалы для минеральной воды.
Она засеменила за хозяйкой, на ходу сдергивая плащ — какое счастье, что она его не застегнула, а то сейчас оторвали бы новые пуговицы! Или переломала даже короткие ногти. Эльвира скрылась за стеклянными дверями, за которыми разлилась пугающая тишина — Александр Сергеевич закипел, наверное, до нужного градуса, чтобы ошпарить ее в машине, как следует. Что она не так сделала, что он не сумел уйти? А, может, не так и хотел? Может, ужин с мамой — хороший повод не ужинать с женой? Лучше не думать на эту тему — сказано накрыть стол. Значит, накрыть. А от непрошенных мыслей еще руки задрожат. За битый английский сервиз — она увидела на тарелках с синими ирисами английскую корону — влетит куда больше. Госпожа Светлова, похоже, порядочная стерва.
Зарезервировав стол, Алена встала у окна. Жаль, вид не на Неву. Хотя, может, и к лучшему — не дует. Хотя она бы окно закрыла — но, раз, не ее дом и, два, она понятия не имеет, как пластиковые окна закрываются. На подоконнике кактус — наверное, альтер-эго хозяйки. Или ее сына — она побоялась взглянуть ему в глаза, когда он вошел следом за матерью. Когда он направился прямо к ней, Алена перестала дышать. Фу, Александр Сергеевич просто закрыл окно и спросил без тени злости: